Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

– Я же учусь на хирурга. Мы на практических занятиях часто имеем дело с мёртвыми телами… – Мансуров встал, подошёл к ломберному столику и налил себе стакан виски. – Хотите?

Ленуар покачал головой.

– Как будущий врач я верю в науку, но как художник всегда стараюсь смотреть на результаты наших действий с разных сторон и искать их суть… Так вот, если абстрагироваться от мнения вашего эксперта, то его медицинское заключение неверно, потому что от туберкулёза ногти не синеют, – продолжил врач-абстракционист, глотнув виски. – Будь я на вашем месте, то сдал бы кровь девушки на биохимический анализ в лабораторию старика Мечникова.

– Мешникова? Кто это? Он тоже русский? – с любопытством переспросил Ленуар.

– Да. Илья Мечников – российский подданный, но он уже давно живёт и работает в Париже. А приехал он сюда по протекции самого Луи Пастера, – с уважением в голосе объяснил Мансуров. – Пастер выделил ему сначала два кабинета под лабораторию, а потом и целый этаж. Мечников возглавляет отдел исследований морфологии микроорганизмов. Анализ крови показал бы, не отравили ли Соню… Однако я полагаю, её тело уже забрали родственники…

– Дайте мне адрес лаборатории вашего Мечникова, я посмотрю, что тут можно сделать, – сказал Ленуар.

– Бедная Соня… – снова вздохнул Мансуров, записывая адрес лаборатории на листке почтовой бумаги. – Наша жизнь так коротка… Знаете, вот ведь парадокс! Чем больше я об этом думаю, тем больше меня снова тянет к медицине! Если как художник я не могу спасти души людей, то, может, как врачу мне удастся спасти хотя бы их жизни… Так, вот здесь адрес лаборатории. Можете написать, что именно я порекомендовал вам обратиться к Илье Ильичу.

Ленуар взял записку, и они с Мансуровым стали спускаться по лестнице на первый этаж.

– Алекс, – позволил себе фамильярность сыщик, – я вас понимаю. Мне ведь тоже однажды довелось рисовать Соню…

– Ах, вот как! Значит, вас назначили расследовать это дело, потому что вы были лично с ней знакомы? – вскинул брови Мансуров.

– Не совсем… Но тот набросок я до сих пор храню в своём письменном столе… Впрочем, завтра после обеда зайду домой, возьму его и, наверное, отправлю по почте семье Софии…

– Полицейский, высылающий набросок дочери? Нет, это может их ранить…

– Я отправлю письмо анонимно. Это часть их жизни, поэтому им и решать, как распорядиться рисунком…

Мансуров подвёз Ленуара вдоль Сены почти к набережной д’Орфевр. Ленуар решил проверить гипотезу русского студента. Выходит, что не напрасно он попросил Антуана сохранить пару пробирок крови Софии… Однако у этой страховки от неприятностей был и срок годности: кровь трупа можно было исследовать только в течение десяти суток. Потом кровь портилась, и все возможные анализы теряли смысл.

Если София фон Шён умерла на прошлой неделе в ночь с четверга на пятницу, то действовать следовало прямо сейчас. С момента её смерти прошла почти неделя!..

Габриэль Ленуар полетел в морг. Антуан особым послушанием не отличался, хотя Габриэль его очень ценил. Осталось выяснить, насколько аккуратно врач-инспектор исполнял приказы префектуры полиции…

В морге сыщика встретил сторож:

– Антуан? Он сегодня пошёл обедать в кафе у собора Парижской Богоматери… Сказал, что от трупного запаха кусок в горло не лезет… Я его понимаю. Сам часто выхожу подышать свежим воздухом…

Ленуар поблагодарил старика и припустил обратно. За собором Парижской Богоматери Антуан мог пойти только в своё любимое кафе, которое красноречиво называлось «Ад». Ленуар увидел врача издалека. Тот сидел на террасе и неспешно попивал кофе с какой-то барышней.

– Антуан… – запыхавшись, обратился к нему сыщик. – Ты пробирки с кровью оставил, как я тебя просил?

– Какие пробирки с кровью? – заморгала спутница врача.

– Это по работе… – с неудовольствием проговорил Антуан.

– Но ты же сказал, что работаешь продавцом книг?

Антуан уже с неудовольствием посмотрел на Ленуара.

– Габриэль!

– Что – Габриэль? Ты сохранил пробирки с кровью мадемуазель фон Шён? – Ленуар тоже начинал нервничать. – Я же тебя специально попросил, Антуан!

Девушка побледнела, оставила свою чашку кофе на столе и сказала:

– Антуан, ты говорил, что ведешь размеренный образ жизни и продаешь книги, а выходит… Ты какой-то… Вампир!..

– Тереза, погоди, я тебе всё сейчас объясню…

Но девушка взяла свой зонтик от солнца, встала из-за стола и быстро пошла прочь.

– Габриэль, ну что ты вытворяешь? Из-за этой чёртовой работы я даже кофе спокойно попить не могу! А меня, между прочим, обеденный перерыв!

– Слушай, я же не виноват, что ты наплёл ей про продавца книг. Советую в следующий раз сразу сказать, что ты вампир Дракула и поэтому днём вынужден прятаться от солнца в «Аду». Вот увидишь, этот вариант девушке точно понравится больше!

Антуан быстро допил свой кофе и бросил пару монет на столик.

– Ладно. Ты за кровью Софии фон Шён? Что стряслось? Оставил я пару пробирок, оставил. На десерт…

– Отлично! Ты лабораторию Ильи Мечникова знаешь?

– Русского учёного, который работал с Пастером?

– Вижу, что знаешь. В общем, снимай фиакр и дуй к нему по этому адресу, – Ленуар протянул Антуану листок, полученный от Мансурова. – Попроси сделать биохимический анализ крови. Скажи, что это очень срочно. Поездку я оплачу.

Глава 28

Квадратное мышление

После разговора с Мансуровым Габриэль Ленуар приободрился. Теперь у него появилась новая ниточка в расследовании. В любой игре главное не риск, а готовность к риску, готовность отбить атаку противника, готовность к непредвиденному. И на этот раз, даже если сыщик не очень доверял опыту русского врача-абстракциониста, он не мог оставить гипотезу об отравлении просто так, без того, чтобы её не проверить.

Распростившись с Антуаном, он лёгкой походкой направился в мастерскую ещё одного художника, с которым его связывало не только расследование, но и небольшие личные счёты…

Рубен Альварес Саламанка снимал мастерскую в тихой улице третьего парижского округа. Мастерская художника занимала весь первый этаж бывшей кустарной типографии. Её квадратные окна выходили прямо на улицу, заливая две трети помещения дневным светом. При желании вечером испанец зашторивал их длинными самодельными занавесками, но в остальное время использовал как витрину для своих картин. Его мастерская была самой просторной из всех, которые Ленуару доводилось видеть до сих пор.

Когда сыщик постучался, ему открыл сам Рубен. При виде ночного призрака из «Берлоги» южная улыбка испанца застыла карнавальной маской на его лице. Он собрался было что-то сказать, но Ленуар его опередил:

– Рубен Саламанка? Агент бригады краж и убийств Габриэль Ленуар, – при этом сыщик коснулся перчаткой своей шляпы и, когда хозяин посторонился, шагнул в мастерскую. – Пришёл поговорить с вами о смерти Софии фон Шён. Надеюсь, я