Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря - Вольфганг Викторович Акунов

на лезвии бритвы (или — ножа, как кому больше нравится), что и Цезарь то и дело находился на грани провала, с величайшим трудом, путем искусного лавирования проводя свой утлый челн между Сциллой финансового краха и Харибдой политического банкротства в безопасный фарватер, убедительно свидетельствует в пользу достоверности версии об участии «потомка Венеры» в заговоре Катилины. Просто у Цезаря, в отличие от разорившегося знатного братоубийцы, хватило ума и сообразительности в последний, решающий момент выйти из числа заговорщиков.

Катилина вынашивал планы государственного переворота еще в 66 году. Уже тогда в подготовке заговора участвовал не только Красс (своими деньгами), но и Цезарь (своим интеллектом). Тогда, тремя годами ранее, у заговорщиков, однако, ничего не вышло. Теперь же, в 63 году, Катилина решил повторить попытку, с надеждой на этот раз, во что бы то ни стало, добиться успеха, более тщательно подготовив задуманный им государственный переворот. Сторонники Катилины — «катилинарии» — при подготовке путча попытались, не ограничиваясь рамками дворцового, верхушечного переворота, сулившего им мало надежд на успех, вовлечь в свой проект широкие слои римского общества, под привлекательным для них лозунгом кассации долгов.

В тогдашней ситуации кассация долгов была чрезвычайно популярным требованием. Этот лозунг «катилинариев» нашел живой отклик у очень и очень многих.

В первую очередь — у множества увязших по уши в долгах молодых и не слишком молодых римских нобилей, надеявшихся, в случае успеха заговора, избавиться от докучавших им назойливых кредиторов. Кроме того (и это было чем-то явно новым), Катилина, выдвинув требование всеобщей кассации долгов, приобрел многочисленных сторонников не только в самом Риме, но и далеко за пределами Града на Тибре, в италийских муниципиях[64], среди разоренных кредиторами свободных земледельцев, не желавших превращаться в «люмпен-пролетариев». И все же особую любовь Луций Сергий снискал, благодаря своей программе, среди римских горожан, страдавших, в особенности, от задолженности по квартплате (выражаясь современным языком). Проценты по долгам были в античную эпоху так высоки, что должники буквально задыхались под лавиной дебиторки. Кроме высоких ставок аренды жилья, недовольство горожан вызывали плохие условия проживания, высокий уровень безработицы (коль скоро это так, то, значит, далеко не все столичные плебеи, вопреки утверждениям их высокомерных критиков, были «тунеядцами по природе, не желавшими честно трудиться», многие из этих «тунеядцев» и рады были бы получить работу, но не могли ее найти!), приостановкой выведения колоний и приостановкой раздачи земель из государственного фонда «агер публикус» (спасибо Цицерон с его «оптиматской» братией, провалившим законопроект Сервилия Рулла!). С другой стороны, программа Катилины не нашла ни малейшего одобрения у финансистов и вообще у «всаднического» сословия. Что представляется вполне понятным (все они были, в большей или меньшей мере, бессердечными ростовщиками)…

Катилина действовал не путем законопроектов или программ реформ. Подобно своему наставнику Сулле, он стремился прорваться к вершинам власти — неважно, законным или незаконным порядком. В 63 году Луций Сергий повторно выставил свою кандидатуру на должность консула (в первый раз его кандидатура была провалена вследствие манипуляций олигархов с поданными голосами). Чтобы подкрепить свои претензии на занятие высшей государственной должности республики чем-то, по его мнению, весомым и внушительным, он набрал нечто вроде частного войска, сформированного из купленных им на собственные деньги (или деньги закулисных кукловодов, у него, вне всякого сомнения, имевшихся — взять хотя бы того же сверхбогатея Красса) отборных гладиаторов (вот чего боялись «отцы-сенаторы», ограничивая численность гладиаторов в городе Риме в бытность Цезаря курульным эдилом!), а также томившихся без «настоящего дела» ветеранов армии Суллы (всегда есть люди, просто не способные после военной службы найти себе место в мирной жизни и, даже получив клочок земли, готовые, чуть что, снова сменить плуг на меч). Пока все это происходило в Риме, доверенное лицо Катилины — некий Манлий — активно вербовал наемников в создаваемые им «незаконные вооруженные формирования» в Этрурии. Катилина не скрывал своих намерений насильственно устранить при первом же удобном случае своего главного противника — Цицерона —, а также пустить кровь сенаторам «и иже с ними». Ведь ему требовалось много вакантных мест в сенате (и не только в сенате) для достойного вознаграждения своих сторонников за их труды по «давно назревшему обновлению Римского государства». Так что очередная «ночь длинных ножей» была неизбежна…

Цицерон, твердо намеренный снова стать консулом, сумел превосходно воспользоваться сложившейся ситуацией. Разославший повсюду своих осведомителей (и осведомительниц), он знал о ходе подготовки заговора гораздо больше, чем могли представить себе заговорщики, но предпочитал до поры до времени выжидать. На консульские выборы прославленный ритор явился, как на поле боя — в панцире, выглядывавшем из-под тоги, окруженный охраной из молодых «всадников», подчеркивая по любому поводу, с использованием всевозможных драматических эффектов, какая страшная опасность угрожает его драгоценной жизни, чрезвычайно важной для республики. Между тем немалые суммы, выделенные олигархами на подкуп народа, сделали свое — кандидатура Катилины снова провалилась. Но провал на выборах не остудил горячие головы — ни его самого, ни поддерживавших его «катилинариев». Терять-то им было, по большому счету, нечего. Катилина твердо решил идти к своей цели путем насилия.

Марк Туллий Цицерон в зените славы

Цицерон по-прежнему прислушивался к заговорщикам сотнями своих «ушей» и следил за ними сотнями своих «глаз», как некий Аргус. Он знал о многочисленных сторонницах Катилины — женщинах из лучших патрицианских фамилий. И сумел склонить одну из них, в конце концов, поделиться с консулом важной информацией о заговоре. Авторы — современники событий — едины во мнении, что эти «никчемные» знатные «домины» (дамы) участвовали в заговоре исключительно по причине снедавшей их скуки, пресыщенности распутной жизнью и жажды власти. Как бы то ни было (хотя, думается, «суровое обаяние» вождя заговорщиков — у Катилины, судя по всему, харизма прямо-таки била через край, сам Цицерон впоследствии признавался в своей речи «За Целия», что в личности Катилины были некоторые весьма обаятельные черты, которые могли увлекать молодежь и которые едва не ввели в заблуждение его самого! — тоже могло быть одной из причин, привлекших этих женщин в лагерь «катилинариев»), примечательным представляется одно обстоятельство. А именно: в этом заговоре, ставшем подлинным центром притяжения для всех недовольных положением дел в римском государстве — от промотавшейся «золотой молодежи» и отпетых уголовников (всегдашних любителей половить рыбку в мутной воде) до «сулланских» и «марианских» ветеранов, сплотившихся под серебряным орлом — якобы самого Гая Мария (хотя кто это проверял?) — приняли участие и некоторые, несомненно, умные, не страдавшие от узости кругозора и не желавшие