Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря - Вольфганг Викторович Акунов

часто опрокидывались, а сброшенный колесничий попадал под копыта коней. Именно поэтому, как уже говорилось выше, колесничные бега были не менее кровавыми зрелищами, чем гладиаторские бои. В римском цирке не было ни платных билетов, ни сеансов. Римляне, страстные любители зрелищ, занимали места на трибунах еще с ночи и проводили там целый день, а то и по нескольку дней. В цирк ходили со своими подушками (у кого таковые имелись) и запасом провизии. Здесь же сотни всевозможных лавочек торговали съестными припасами, а по рядам пробирались торговцы хлебом, разносчики воды и прохладительных напитков.

В рамках игр тщанием щедрого к народу Гая Юлия была устроена и травля диких зверей, или же, по-латыни — «бестий» особым видом гладиаторов — «бестиариями» (или «венаторами»). Причем Цезарь, очевидно, постарался и в этой области превзойти своего постоянного соперника Помпея (на устроенных которым в свое время играх на арене цирка бестиарии убили шестьсот львов и двадцать слонов, не говоря уже о прочих, не столь крупных, бестиях). Был, был размах и у Помпея, ничего не скажешь, но все же — куда Магну было до Цезаря!

И «нача» имя курульного эдила Гая Юлия «слыть», как выразился бы средневековый русский летописец, мы же просто подчеркнем, что имя Цезаря становилось все популярнее. Настолько популярнее, что даже игры, устроенные Цезарем не в одиночку, а совместно с коллегой по должности — вторым курульным эдилом, Бибулом, именовались плебсом исключительно «Цезаревыми играми». Бибул, возмущенный и до глубины души обиженный этой очевидной и вопиющей несправедливостью и неблагодарностью черни (как-никак, он, Бибул, ведь тоже «вложился» в игры, и ему, Бибулу, они тоже встали в копейку — или, точнее, в асс!), заметил, что его судьба схожа с судьбой Поллукса. Ведь подобно тому, как возведенный на римском Форуме храм двух божественных близнецов Кастора и Поллукса (Диоскуров — сыновей Юпитера), в обиходе всегда называют храмом одного лишь Кастора, так и игры Цезаря и Бибула называют играми одного лишь Цезаря (хотя народ обязан ими не только щедрости Цезаря, но и щедрости Бибула)…

Венатор-бестиарий в схватке с пантерой

В ходе работ по украшению города Рима Цезарь «исподволь» совершил очередной вызывающий (по отношению к политикам старой, «сулланской» школы) жест. Он повелел за одну ночь восстановить удаленные при Сулле статуи Гая Мария и его победные трофеи, да еще и дополнительно украсить их. Неодобрение, высказанное сенатом по поводу этого самоуправства, ни к чему не привело. «Отцы, внесенные в списки» не осмелились снова убрать восстановленные Цезарем символы партийного духа «популяров», опасаясь вызвать этим гнев поднявшего голову народа. Восстановлением статуй и трофеев Мария Цезарь исподволь, но очень ловко и искусно, за одну ночь сделался тайным главой партии «марианцев». Он смог добиться этого благодаря своей должности курульного эдила. Но она же принесла ему не менее шести миллионов денариев новых долгов. Что стало для него, в конечном счете, политическим обязательством.

Поэтому Цезарь постарался, с помощью Красса и народных трибунов, получить новую, чрезвычайную (и притом — чрезвычайно выгодную) магистратуру. На повестке дня стояло объявление Египта «провинцией римского народа», ибо восставшие жители египетской столицы Александрии убили своего царя (милостью Суллы) Птолемея XI Александра II[59] (друга и союзника Рима), чем навлекли на себя недовольство и гнев Римской «мировой» державы. В Риме сразу же после александрийского цареубийства распространились слухи, что Птолемей якобы завещал свое царство Риму (по примеру царя Пергама[60]). Гай Юлий страстно возжелал получить под свое командование римские вооруженные силы, предназначенные для оккупации Египта (к нильским берегам Цезаря всю жизнь тянуло с непреодолимой силой, как если бы «потомок Венеры» предчувствовал, что встретит там свою величайшую любовь). Новое назначение позволило бы ему одним выстрелом убить двух зайцев — избавиться от долгов и одновременно попытаться несколько ослабить влияние Помпея Магна на Востоке.

Сенат, однако, был на этот счет совсем иного мнения. Нисколько не обескураженный отказом, Цезарь сразу же взялся за разработку нового проекта. Только что скончался исполняющий обязанности Великого Понтифика патриций Метелл Пий. Должность первосвященника стала, таким образом, вакантной. И Цезарь не замедлил подать свою кандидатуру на занятие освободившейся жреческой должности. Вообще-то в Риме было принято, чтобы жреческая коллегия понтификов избирала на освободившуюся должность своего главы собственного представителя. При таком традиционном подходе у Цезаря было мало шансов на успех. Тем более, что вместе с ним подали свои кандидатуры принцепс (в описываемый период римской истории данный титул носил еще не верховный правитель Римского государства, как впоследствии, в имперскую эпоху, а «первый из сенаторов», то есть глава — председатель — римского сената), оголтелый «сулланец» Катул (в свое время больше всех «отцов, занесенных в списки» возмущавшийся тем, что Цезарь осмелился восстановить изображения и трофеи Гая Мария, удаленные в период диктатуры Суллы) и весьма влиятельный Исаврик. Однако один из народных трибунов (милостью Красса) — чрезвычайно изворотливый и сообразительный друг и соратник Цезаря — Лабиен (с которым мы еще не раз встретимся по дальнейшему ходу нашего правдивого повествования) — отыскал в архивах давно забытый «за давностию лет» закон, по которому избирать Великого Понтифика надлежало не коллегии понтификов, а представителям от всех избирательных округов «Вечного Города». Таким образом, дело было передано из рук аристократии (из представителей которой состояли жреческие коллегии) в руки народа. Потекли финансовые потоки из рук в руки… На подкуп были израсходованы поистине чудовищные суммы, взятки достигали подлинно астрономических размеров. Даже «первый из сенаторов» Катул, не ожидавший для себя, вследствие популярности Цезаря у простонародья, ничего хорошего, предложил своему сопернику, столь любимому народом, кругленькую сумму за то, чтоб Цезарь снял свою кандидатуру. Но Цезарь, расценивший предложение принцепса Катула, как лишнее доказательство своих шансов на успех, отказался от предложенной ему главой сената взятки. Риск оставался огромным, ведь никто не мог с абсолютной точностью предугадать, как поведут себя представители избирательных округов Града на Тибре. Сам Гай Юлий поставил на карту буквально все. Если верить Плутарху, Цезарь заявил своей матери в день выборов: «Сегодня, мать, ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником». Этот приведенный Плутархом исторический анекдот свидетельствует о крайней напряженности сложившейся обстановки и о том, что, казалось бы, очередная ступенька служебной карьеры внезапно стала важной вехой на жизненном пути героя нашего правдивого повествования. Можно только снять шляпу (у кого она есть) перед завидной выдержкой человека, способного в такой день на такое высказывание, и перед его упорством в желании достичь желанной цели.

Цезарь победил на выборах