Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

золотых ворот по обе стороны стояли младые витязи-охранники да сильные и смелые богатыри. Главный богатырь Силуан дал наказ двум богатырям младым, Дару да Родиполку, а после и еще двум, Траяну да Лучезару, встретить тех мастеров да ремесленников, да и присмотреть за ними — не задумал ли кто худого, недоброго. А когда же те мастера все зайдут да расставят свои славные работы на большой площади, так на смену этим богатырям придут другие — старшие, бывалые.

Как сменили Дара да Родиполка другие богатыри мужалые, Вечислав да Тихомир, так решил младой богатырь среди ремесленников походить да посмотреть на их выдумки из железа твердого. Ходил Родиполк да дивился, но и Ясноградовским кузнецам почет давал. Своими мастерами-кузнецами был богат Стольный град. Славился ими на всю округу да далеко за ее пределами, до самого Великграда. Умели те кузнецы соединять железо в один большой лист и плести из него кованку. Кованки были разные, диковинные. При виде них у Родиполка глаза радостно сияли да блестели. Были у тех мастеров и двери железные, и заборы высокие, а то и того больше — фигуры разные кованые. Славился град своими мастерами да подмастерьями. Много обходил кузнецов Родиполк, хвалились они, а он дивился. Все они были сильные, с руками большими да плечами широкими. Но не видел в них Родиполк чистоты да любови, все у них золото на уме да оплата.

Дошел он в конец града, в самый дальний угол, к кузнецу Лаврентию. Лаврентий этот от ахтыра (татарина) рожден был, сам чернобров да черноглаз. Лицом был суровый, с глазами темными сверкающими. Из-за этих глаз черных страшился людь ходить к нему, приходили только самые смелые али самые богатые. Зашел Родиполк к нему в кузницу, поклонился. Снял свою маковку с головы, да так и остался стоять молча, за работою наблюдал кузнеца великого. Мастер был низенький, но проворный, хваткий. Руки имел большие, мощные. Сам седоволосый, но борода густая, угольная, темная, короткая. Силушка в нем была славная! Как ударит он по наковаленке своим молотом, так и распластается железо под его ударищем. Родиполк от души восхитился этим кузнецом, мастером дюжим, сильным. Была в нем эта сила-силушка, но сила эта была без жизни, без страсти. Окинул Лаврентий богатыря огненным взглядом черных глаз, да и спросил его, не отрываясь от работы:

— Добрый молодец, за мир твой благодарствую. Испросить тебя готов, а коли надо, и совет дать. Дело твое худое аль доброе?

— И тебе мир, кузнец добрый. Дело у меня к тебе доброе, для защиты людей Стольнограда.

— И что же тебе надобно, красный молодец?

— Надобна мне кольчужка, тонкая, но защитная. И меч богатырский, отличный от всех, чтобы знали меня все, но не боялись. А вот враги — не знали, но боялись.

Лаврентий нахмурился, а после молвил:

— Понял я тебя и задание твое нелегкое. Знаю я одно мастерство лучше других. Коли веришь мне, выкую тебе и кольчугу, и меч богатырский.

Только Родиполк об отплате хотел спросить, как опередил его кузнец:

— Только добром мне отплатишь, свою работу выполнишь. Приходи по четвертой неделе, все будет готово.

Поклонившись, Родиполк отправился восвояси, задумавшись, чем отплатить кузнецу.

В условленное время богатырь вернулся к Лаврентию за кольчугою да мечом. Тот встретил гостя с улыбкой и радостью, проводил в свою добротную избу да светлую горницу. Горница была большая, на половицы брошена тонка шкура зверя лесного. То видно, что не забыл свой род ахтарский, думал Родиполк, глядя на те шкуры меховые. И было так же видно, что хозяйки в избе нет. На столе светлом деревянном заместо скатерки лежала затертая серая полотница, а на ней — кольчуга и меч в сбруе. Вид их был отличный от привычных богатырских — видно было, что Лаврентий в ремесло инородный дух свой вложил. Кольца, из которых кольчуга сплетена, были не пусты, а слитые, полные, а уж маленькие кольца между ними — те скреплялись хваткою сильной. Меч же был мал, людь простой не забоится его, как и просил Родиполк. Меч был короткий, чуть больше простого ножа. У самой резной рукоятки шириной был с доброго молодца ладонь, а к низу тонкий, как веретено. По бокам имел зубцы острые — такие не меть оставят, а проткнут. Сам меч был серебром отделанный, на рукоятке камень богатый елово-синий. На нем имя Родиполка вычерчено, новое, самим князем Вениславом данное — Ротибор. Имя это Родиполку дали неспроста, ведь младенческое да благословенное схоронить надобно, чтобы враги силу его богатырскую не забрали.

Отдал Лаврентий все богатырское Родиполку, да пригласил того за стол сесть. Убрал кузнец полотницу, заместо этого положил любовно ткань белую расшитую, на нее — хлеб круглый и молоко поставил в глиняном остроносом кухлянке. Разлил молоко по деревянным плошкам, разломил хлеб поровну. «Побратимом меня считает, а значит, доверится», — смекнул Родиполк, приняв угощение.

— Пересуды про меня знаешь, небось, все уж сказывали. И про нрав мой крутой, страстный, и про глаза мои черные, и про взгляд огненный — то все ведаешь да знаешь, — завел разговор Лаврентий. — А правду-то хочешь знать?

Родиполк кивнул, давая согласие.

— Ну, то вот моя правда. Жил я себе во здравии, занимался ремеслом любимым. Оженился я поздно, когда свою кузницу построил — отридцать с двумя годками мне было. Прародители мои ушли с Морою-смертью, оставив мне избу добрую да золотых камней и самоцветов горсть. За них-то я и сладил свою добру кузнецу с наковаленкою. На торгашке (ярмарке), в одночасье, полюбилась мне дочь земледела Сокола, Златослава. Сватался я к Златославе сразу, как только Прощальную справили, по осени. Договор сладили с прародителями ее, отцом Соколом да матерью Всеведою. На то, что я от ахтыра приведенный, они не посмотрели, отдали за меня милую Златославу. Была она опятнадцати лет, из русичей, славилась своею красою: глазами синими, косою золотою толстою. Но отказу мне не было, любила меня всем сердцем своим. Привела она мне сына, на меня похожего, с глазами темными, взглядом огненным. Назвали мы его в честь батюшки мого Назиром, али кликали Назаром. Все у нас было хорошо да ладно. Вот только когда исполнилось сыну годков опять, ушли они, Златослава да Назар, в лес Холматый — да не вернулись. Люди сказывали, что увез их Баграт, по прозванию Белоликий, племяш нашего князя-батюшки Венислава Саввича. У Савы Дариевича, князя, одве жоны было: Яринка, что из критичей была, да княжна из свуяничей Радомила. Яринка-то Саве и привела нашего князя-батюшку Венислава, а