Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

после с Морою ушла. Славна княжна Радомила-краса привела ему сынов Борислава да Градемира. Знать, Борислав — нашему князю родный брат есть, по батюшке его, Саве. У князя-то этого, Борислава Саввича, с женою его Радомилою сынов опятеро: старшенький Сидрак, овторой Шум, после Счастислав, далее Солнцеворот и меньшой Баграт.

— Княже Баграт правит в большом Красном граде, — вел дальше кузнец. — Велик тот град, загляденье. Людь там весь богатый, с полями да огородами. У князя того меньшого очетыре жены было да прислужницы, все ему девок пригожих приводили. Первая жена его, Курдиян — красавица инородная, из-за моря привезенная. Смугла, пышна да с глазами темными, с моими схожими, — сощурился Лаврентий. — Привела она ему темноволосых девок: Мавру, Мангу, Махру, Охру да Светославу. Вторая жена его Сарха тонка да щупла, вся она светла да бела, дочь князя — толмача знатного Верна, что из ворбичей был. Привела она князю Баграту дочек светловолосых да белоликих, светлоглазых: Верху, Вихту, Вурпу. Следующие две жены привели ему: Снежку, Вербу, Вуну, Мору, Мирталу, Шуну, Милану, Добряну, Алену. Да еще у него от девок-чернушек есть Морислава, Варта, Яра да Синеока. Ходили пересуды, что Отрада, Птица и Лучезара — тоже его дочери. Все от того князя Баграта девок приводили, а ему надобно сына, чтобы силу свою передать да княжество. Людь говаривал, что Баграт забрал Златославу, потому как мальчонку увидел с ней, сына мого. По сей день нет моей любы, Златославы, да Назара мого. Знаю одно, что привела Златослава сына Семиуста от князя. Но Баграт этот извел жену мою, ушла она с Морою, к прародителям своим. Но сын мой, годков осеми, живой да, говорят, в прислужниках ходит, работу грязную делает.

Лаврентий похмурнел. Лицом стал темен, грозен. А потом продолжил:

— Я же силы такой не имею, чтобы сына свого найти. Но сердцем знаю, — Лаврентий постучал кулаком в грудь свою сильную, — живой! — с жаром сказал он. — Живой, да ходит с нами по земле-матушке.

Замолчал Лаврентий, руки на столе скрестил. Понял его Родиполк. Увидел богатырь и радость кузнеца прошлую, и боль его непреходящую, и немощь духа пред княжеским своеволием. И стало тому богатырю за кузнеца больно, а еще больнее — за князей, что люд свой изводят да себя выше ставят. То не быть тому, ответ надобно испросить у князя Баграта за обиду нанесенную! Силу в себе почуял Родиполк, да и понял, что Порун — заступник богатырей — силу ему дает, не отнимает. Знать, решение мое верно, подумал Родиполк, а Лаврентию сказал твердо, чтобы тот поверил ему:

— Я добром тебе отплачу, как и сговаривались — найду сына твого.

— Да как же найдешь, ведь не видал его?

— То ты расскажи, а я увижу.

— Тогда слушай. Сын мой схож со мной, глаза темные, сверкающие. А волосы-то — как у Златославы, белые пушистые, концы вверх загибаются. Сам он был мал да худ. Но плечами да руками крепок. Пальцы у него цепкие, сильные. Сделал я ему подарок на рождение, из железа тоненький да маленький оберег, полумесяц со звездочкою. Оберег этот охранный он на шее носил не снимаючи.

Родиполк, богатырь Ротибор, ясно увидел мальчонку да жизнь всю счастливую Лаврентия-кузнеца. Уходя от того, покидая его одинокую избу, поклонившись, еще раз обязался, что найдет сына его Назара. Лаврентий, заплакав, отвернулся да ушел в свою кузницу.

Весь жаркий летний месяц нес Родиполк службу с добром и любовью. В дозоры ходил да город стерег. Поначалу главный богатырь Силуан ставил того в дозор только с мужалыми богатырями Тихомиром, Вечиславом, Честиславом — чтобы Родиполк перенял их да свою силу показал, на что сам способен. А как увидел Силуан Родиполка в дозоре, что надежен тот, так стал и с молодыми ставить.

В конце летнего месяца, когда дни еще погожие, а ноченьки уж осенние, поехал Родиполк с Даром-богатырем в дозорную. Дар в тот вечер был тих да скромен, и Родиполку казалось, что опечален. Ночью, когда брат солнца Мясецеслав со своими детьми-звездами Ярасиками вышел на ясное небо, богатыри сделали привал и развели костер, золото-красный, маленький, но красивый, жаркий. Родиполк, помня прабабкины советы, так сладил сухие ветви с камнями, что огонь не тронул живую траву да деревья. Сварили они похлебку грибную с луком да маслом. За едой Родиполк спросил Дара:

— Что ты, Дар, хмурной такой, али случилось чего?

— И чего-то у меня может приключиться? — буркнул в ответ Дар.

«Ну, то ладно, сам расскажешь, тянуть того не буду. Долго умалчивать не сможешь, другого складу ты — без злобы», — подумал Родиполк усмехнувшись. Дар погладил свого коня, поправил сбрую. Опять сел наземь подле младого богатыря.

— Ладно, откроюсь тебе, — промолвил он. — По весне теплой был я в Красном граде, поблизу Нового града, да встретил там девицу, красотою любую. Люба она мне в тот же час стала, забыть не могу. Звать ее Отрадою. Пригожа она, мила, ошестнадцать лет ей под Купальницу было. Да не проста она. А дочь самого князя Баграта Бориславовича, что нашему князю-батюшке племяшем приходится. А мать той девицы — прислужница-чернушка Ладамира, что из суздальских будет. Но мне то и ладно, ведь сам-то я не княжеского роду, а сын кожемяки Лурта и жены его — матери моей — северянки синигвары Берхи. Отраде я люб да мил, и она мне люба. Ожениться хочу, женою своей сделать. Но князь-батюшка Венислав Саввич вольную не дает. А ведь скоро Прощальную отпразднуют да птицы улетят! Землю-матушку Хмура оденет, белым ковром застелет, заметет Вьюжница все тропки к Отраде моей. Ожениться не поспею, а там уж до последующей осени жди. Отец Отрады, князь Баграт Бориславович, к ней-то не мягок, суров, может, другого молодца али мужика имеет, не испросит ее желания, да и отдаст ее в жены. Потому печалюсь, кручинюсь. Я уж и матери с батюшкою сказывал. Те приготовились: избу большую новую мне батюшка сладил, как старшому сыну; мать мукою да крупою запаслась, блины готовить со сметаною да с медом да каши сладкие. Да и с обручником у меня все слажено! — с напором сказывал Дар, словно готовность свою показывая. — Давно договор я справил, запишет он нас в книгу княжескую сразу. Но вот вольную князь Венислав не дает, не пущает.

Пока Дар сказывал, Родиполк все думал, что сложилось все, и мудрая мать-судьба Вихта ведет его для исполнения обещанного кузнецу Лаврентию. Дар замолчал, махнул рукою. Смуть не покидала дух его. Стихло все, только жизнь ночная кое-где напоминала о себе