Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

и смекнул, что надобно Дара победить, а наодинце с Траяном он справится. Родиполк сделал шаг вперед и с силою ударил по тонкому мечу Дара. Да так сильно вышло, что меч Дара выпал из его рук да отлетел в сторону, а сам он рухнул наземь. Траян усмехнулся да пошел на Родиполка, размахивая мечом впереди себя по кругу. Родиполк не шелохнулся, подмечая за ним изъяны. Траян чуть замедлил круг. Это и подметил Родиполк, выставил меч вперед, задерживая меч Траянов. Родиполк сделал свой круг мечом, выбивая оружие супротивника из его рук.

— Силен, ну силен! — смеясь, говорил Траян, поднимая меч с земли и вкладывая его в ножны, висевшие на спине.

— То слова ваши супротив вас пошли. То говор ваш победил вас, а не я. Силу вы свою отдавали, а смолкли бы, то и победу одержали, — ответил им Родиполк, убирая и свой меч в ножны.

Траян сузил сизые глаза свои, и Родиполк уже приметил по нем, что выкинет что-то. Траян схватил ведро с водой, стоявшее поодаль, да и окатил Родиполка. Младой богатырь же не медлил, второе ведро воды уже лилось на Траяна.

— Дурачье-то вы, скоморохи, — покачал головой Дар, завидев такую потеху.

— Дурачье?! — возмутился Траян, хватая еще одно ведро и выливая на уже на Дара.

— Дурачье и есть, — ответил Дар, отплевываясь.

Заметил Родиполк, что издалече за ними богатырка Бояна наблюдает, да не так, чтобы увидеть бой их да подметить все изъяны, а словно любовно да все более на него, Родиполка. Младой богатырь над тем и поразмыслить не успел, как к ней подошел мужалый главный богатырь Силуан. Тот смотрел за ними, ухмыляясь потехе троих молодцев, да забаве их помехой не был. Сам-то он из богатырей простых был да забавы любил не меньше молодчиков. И если бы не наказ спешный, то и сам бы повеселился да побился с богатырями. Но князь ждать не велит, а потому собрать надо их, лучших, младых. Дар, заметив Силуана, поклонился, остальные его поддержали. Тот подошел.

— Добра вам, молодцы-богатыри! — сказал Силуан с отцовскою добротой. — Вижу, назабавились вволю. А теперь рубахи натяните да подле терема княжеского меня ожидайте. У князя-батюшки к нам дело важное да срочное, к себе зовет.

Все сказавши, Силуан развернулся да ушел.

Родиполк поискал глазами богатырку Бояну, да той уже и след простыл. Младые богатыри переглядывались, словно хотели прознать про тот наказ, но того никто не ведал. Подошли к терему богатырскому, где жили Траян да Родиполк. Дар-то после женитьбы в избе жил отдельной, но по утренним междоусобным боям оставлял рубаху свою в светлице безжоных. Он, как и все обручные, был отличный от безжоных богатырей. Отрада, дружка его, мастерица, сладила ему белую рубаху с алой вышивкой обережной по всем краям. А у Траяна да Родиполка серые да красные рубахи с другой, материнской вышивкой по плечам да спереди. Нитки были разные: то белые, то серые, да между ними алые.

Снарядились богатыри и пошли в условленное место, к крыльцу князева терема. Вскоре подошел богатырь Силуан, да все вместе отправились к князю Вениславу. Князь-батюшка их ожидал. Он был в ярких одеждах, словно ждал знатного гостя. Одет был по старинке, в красно-алое платье до пола, с золотыми камнями да вышивкою. Поверх платья на шее — украса княжеская с камнями драгоценными, через плечо — накидка багряная с заколкой золотою. На голове — обруч толстый золотой, с камнями алыми да солнечными, по бокам нити с камнями самоцветными. Венислав был весел да радостен, улыбку свою старческую не прятал. Завидев богатырей, он, словно близких сородичей, пригласил сесть за дубовый стол.

— Славные мои богатыри! — обратился он к ним торжественно. — Радость у меня светлая, ясная, но и забота нужная, а для вас работа добрая. По неделе прибудет в наш град Ясный моя внученька, княженька-краса Милоликушка, дочь сына мого, знатного князя Вольхи Силовича, чтобы погостевать у меня да украсить дни мои старческие. А вам работа такая: встретить ее да охранять, люди-то у нас разные, кто с добром, а кто и со злобою.

Поклонились они князю да наказ его приняли.

А как стали сходить по ступеням деревянным во двор княжеский, так встретила их там Бояна-богатырка. Сама она была словно и не богатырка вовсе — в платье девичье наряжена. Светлое платье то было длинным, до самых пят, с рукавами к концам расширенными, спереди вышивка широка алыми нитками. Платье ее тонко было, на голое тело одето да всю ее стать девичью открывало. Но то ее не смутило, не зарделась она при виде мужиков. Все на младого богатыря Родиполка глядела. Глаза ее светились любовно, да казалось, что хочет она, чтобы младой богатырь всю ее красу девичью увидал. Подметил то богатырь, да про себя подумал: неужто я ей люб? Богатыри друг на друга поглядели, но смолчали, разошлись по своим делам богатырским.

По вечору, близ конюшни, младого богатыря Родиполка встретила девица Бояна да разговор милый завела:

— Добра тебе, молодец статный!

— И тебе добра, мила девица Бояна!

Она обвила его шею нежными руками да сказала:

— Мил ты мне, люб, младой богатырь Ротибор!

А после смело, но нежно его целовала.

Жар охватил Родиполка, он ответил ей своею ласкою. Его уста касались ее уст, а девичье тело было близко к нему. Как вошли они в конюшню, так он того и не понял. Она сбросила с себя платье да прижалась к нему всем телом. Была она хороша! Тело ее нежно да мягко, но сильно. Целовала она его, а он ей нежностью отвечал. Стянула с него рубаху, он тому и не противился. Но как легли они на сено свежее, то ему та Мирослава померещилась. Мирослава младая улыбалась ему да пронзительно смотрела глазами темными. Отвернулся от Бояны Родиполк. Та к нему с вопросом:

— Али не мила я тебе, богатырь Ротибор?

— Мила, — ответил ей Родиполк, ничего не тая. А после продолжил: — Но обетницу я другой дал, что вернусь к ней.

Но Бояна словно тому обрадовалась да ответила:

— Мил ты мне да люб! А теперь еще милее стал, что слово свое не нарушил.

Одевшись, обернулась она к нему, еще раз на него взглянула, словно хотела чего сказать, но смолчала. Ушла. А Родиполка то смута, то радость охватывала. Еще после того, закрыв глаза, хотел увидеть младую вольну богатырку да тело ее нежное, но пред ним все краса стояла Мирослава.

Родиполк возвратился в терем безжоных. Везде тоскливо было, словно то