Особые поручения: Пиковый валет - Борис Акунин

– Пожар! Горим! Люди добрые, горим!

Тут же подхватил и мужской:

– Пожар! Горим! Пожар!

Анисий азартно рванулся к двери, но стальныепальцы ухватили его за хлястик шинели и притянули назад.

– Я полагаю, это пока спектакль, главноевпереди, – негромко сказал шеф. – Надо дождаться финала. Дверьсмазана неспроста, и лошадка томится неслучайно. Мы с вами, Тюльпанов, занялиключевую позицию. А спешить надо только в тех случаях, когда медлить никакневозможно.

Эраст Петрович наставительно поднял палец, иАнисий поневоле залюбовался бархатной перчаткой с серебряными кнопочками.

На ночную операцию надворный советник оделсяфрантом: длинная бобровая шуба с суконным верхом, белый шарф, шелковый цилиндр,в руке трость с набалдашником слоновой кости. Анисий был хоть и в рыжем парике,но впервые вырядился в чиновничью шинель с гербовыми пуговицами и надел новуюфуражку с лаковым козырьком. Однако до Фандорина ему, что и говорить, было, какворобью до селезня.

Шеф хотел сказать еще что-то, не менеепоучительное, но тут из-за двери раздался такой душераздирающий, полныйнеподдельного страдания вопль, что Тюльпанов от неожиданности тоже вскрикнул.

Лицо Эраста Петровича напряглось, он явно незнал, ждать ли еще или это как раз тот случай, когда медлить невозможно. Оннервно дернул уголком рта и склонил голову набок, словно прислушивался ккакому-то неслышному Анисию голосу. Очевидно, голос велел шефу действовать,потому что Фандорин решительно распахнул дверь и шагнул вперед.

* * *

Картина, открывшаяся взору Анисия, былапоистине поразительна.

Над голым деревянным столом, раскорячив ноги,висел на двух веревках какой-то седобородый старик в гусарском мундире исбившемся вниз белом халате. За его спиной, покачивая длинным, витым кнутом,стоял еропкинский чернобородый головорез. Сам Еропкин сидел чуть дальше, на стуле.Возле его ног лежал набитый мешок, а у стены, присев на корточки, курили двоедавешних молодцов, что ехали на облучке.

Но все это Тюльпанов отметил лишь попутно,краем зрения, потому что в глаза ему сразу же бросилась хрупкая фигурка,безжизненно лежавшая вниз лицом. В три прыжка Анисий обежал стол, споткнулся окакой-то увесистый фолиант, но удержался на ногах и опустился на колени возлележащей.

Когда он дрожащими руками перевернул ее наспину, синие глаза на бледном личике открылись, и розовые губы пробормотали:

– Какой рыжий…

Слава Богу, жива!

– Это что еще здесь за пытошныйзастенок? – донесся сзади спокойный голос Эраста Петровича, и Анисийвыпрямился, вспомнив о долге.

Еропкин с недоумением смотрел то на щеголя вцилиндре, то на прыткого чиновничка.

– Вы кто такие? – грозно спросилон. – Сообщники? Ну-ка, Кузьма.

Чернобородый сделал рукой неуловимое движение,и к горлу надворного советника, рассекая воздух, метнулась стремительная тень.Фандорин вскинул трость, и конец кнута, неистово вращаясь, обмотался вокруглакированного дерева. Одно короткое движение, и кнут, выдернутый из лапищимедведеобразного Кузьмы, оказался у Эраста Петровича. Тот неспеша размоталтугой кожаный хвост, бросил тросточку на стол и без видимого усилия, однимипальцами, стал рвать кнут на мелкие кусочки. По мере того, как на пол отлеталивсе новые и новые обрывки, из Кузьмы будто воздух выходил. Он вжал лохматуюбашку в широченные плечи, попятился к стене.

– Часовня окружена агентамиполиции, – сказал Фандорин, окончательно расправившись с кнутом. – Насей раз, Еропкин, вы ответите за произвол.

Однако сидевшего на стуле это сообщение неиспугало:

– Ништо, – осклабился он. –Мошна ответит.

Надворный советник вздохнул и дунул всеребряный свисток. Раздалась высокая, режущая уши трель, и в ту же минуту вчасовню с топотом ворвались агенты.

– Этих – в участок, – показал шеф наЕропкина и его подручных. – Составить протокол. Что в мешке?

– Мой мешочек, – быстро произнесСамсон Харитонович.

– Что в нем?

– Деньги, двести восемьдесят три тысячипятьсот два рубля. Мои денежки, доход от торговли.

– Такая солидная сумма и в мешке? –холодно спросил Эраст Петрович. – Имеете под нее финансовые документы?Источники поступления? Уплачены ли подати?

– Вы, сударь, того, на минутку… Всторонку бы отойти… – Еропкин вскочил со стула и проворно подбежал кнадворному советнику. – Я ведь что, без понятия разве… – И перешел нашепот. – Пускай там будет ровно двести тысяч, а остальные на ваше усмотрение.

– Увести, – приказал Фандорин,отворачиваясь. – Составить протокол. Деньги пересчитать, оприходовать, какположено. Пусть акцизное ведомство разбирается.

Когда четверых задержанных вывели, вдруграздался бодрый, разве что чуть-чуть подсевший голос:

– Это, конечно, благородно – от взятокотказываться, но долго ли мне еще кулем висеть? У меня уж круги перед глазами.

Анисий и Эраст Петрович взяли висящего заплечи, а полностью воскресшая барышня – ее ведь, кажется, звали „Мими“? –залезла на стол и распутала веревки.

Страдальца усадили на пол. Фандорин сдернулфальшивую бороду, седой парик, и открылось ничем не примечательное, самое чтони на есть заурядное лицо: серо-голубые, близко посаженные глаза; светлые,белесые на концах волосы; невыразительный нос; чуть скошенный подбородок – все,как описывал Эраст Петрович. От прилившей крови лицо было багровым, но губынемедленно расползлись в улыбке.

– Познакомимся? – весело спросилПиковый Валет. – Я, кажется, не имею чести…

– Стало быть, на Воробьевых горах были невы, – понимающе кивнул шеф. – Так-так.

– На каких таких горах? – нахальноудивился прохиндей. – Я – отставной гусарский корнет Курицын. Вид нажительство показать?

– П-потом, – покачав головой, молвилнадворный советник. – Что ж, представлюсь снова. Я – Эраст ПетровичФандорин, чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, и небольшой любитель дерзких шуток. А сие мой п-помощник, Анисий Тюльпанов.

Из того, что в речи шефа вновь появилосьзаикание, Анисий сделал вывод, что самое напряженное позади, и позволил себерасслабиться – украдкой взглянул на Мими.

Она, оказывается, тоже на него смотрела.Легонько вздохнула и мечтательно повторила:

– Анисий Тюльпанов. Красиво. Хоть втеатре выступай.