Особые поручения: Пиковый валет - Борис Акунин

Неожиданно Валет – а это, конечно же, несмотряна казуистику, был он – развязнейшим образом подмигнул Анисию и высунулширокий, как лопата, и удивительно красный язык.

– Ну-с, господин Момус, и как же мне свами поступить? – спросил Эраст Петрович, наблюдая, как Мими вытираетсоучастнику лоб, покрытый мелкими капельками пота. – По закону или пос-справедливости?

Валет немного подумал и сказал:

– Ежели бы мы с вами, господин Фандорин,сегодня встречались не впервые, а уже имели бы некоторый опыт знакомства, я,разумеется, целиком и полностью положился бы на ваше милосердие, ибо сразувидно человека чувствительного и благородного. Вы, несомненно, учли быперенесенные мною нравственные и физические терзания, а также неаппетитныйоблик субъекта, над которым я столь неудачно подшутил. Однако же обстоятельствасложились так, что я могу не злоупотреблять вашей человечностью. Сдается мне,что суровых объятий закона я могу не опасаться. Вряд ли его свинячьепревосходительство Самсон Харитоныч станет подавать на меня в суд за этуневинную шалость. Не в его интересах.

– В Москве закон – его сиятельство князьДолгорукой, – в тон наглецу ответил Эраст Петрович. – Или вы, мсьеВалет, всерьез верите в независимость судебных инстанций? П-позвольте вамнапомнить, что генерал-губернатора вы жестоко оскорбили. Да и как быть с англичанином?Город ему должен вернуть сто тысяч.

– Право не знаю, дорогой Эраст Петрович,о каком англичанине вы говорите, – развел руками спасенный. – А к егосиятельству я отношусь с искренним почтением. Глубоко чту его крашеные седины.Если же Москве нужны деньги, то вон сколько я их добыл для городской казны –целый мешок. Это Еропкин от жадности ляпнул, что денежки его, а когда поостынет– отопрется. Скажет, знать не знаю, ведать не ведаю. И пойдет сумманеизвестного происхождения на московские нужды. По-хорошему, так мне процентикполагался бы.

– Что ж, это резонно, – задумчивопроизнес надворный советник. – Опять же вещи Ариадне Аркадьевне вывернули. Да и о четках моих не забыли… Ладно. По закону, так по закону. Непожалеете, что моей справедливостью пренебрегли?

На лице неприметного господина отразилосьнекоторое колебание.

– Покорнейше благодарю, но я, знаете ли,привык больше на самого себя полагаться.

– Ну, как угодно, – пожал плечамиФандорин и безо всякой паузы обронил:

– Можете к-катиться к черту.

Анисий остолбенел, а Пиковый Валет поспешновскочил на ноги, очевидно, боясь, что чиновник передумает.

– Вот спасибо! Клянусь, ноги моей в этомгороде больше не будет. Да и отечество православное мне порядком прискучило.Идем, Мими, не будем надоедать господину Фандорину.

Эраст Петрович развел руками:

– А вот вашу спутницу, увы, отпустить немогу. По закону так по закону. На ней – афера с лотереей. Есть пострадавшие,есть свидетели. Тут уж встречи с судьей не избежать.

– Ой! – вскрикнула стриженая девица,и так жалобно, что у Анисия сердце защемило. – Момчик, я не хочу в тюрьму!

– Что поделаешь, девочка, закон естьзакон, – легкомысленно ответил бессердечный мошенник, потихоньку отступаяк двери. – Ты не бойся, я о тебе позабочусь. Пришлю самого дорогогоадвоката, вот увидишь. Так я пойду, Эраст Петрович?

– Мерзавец! – простоналаМими. – Стой! Куда ты?

– Думаю в Гватемалу податься, –жизнерадостно сообщил „Момчик“. – Читал в газетах, что там сновапереворот. Надоела гватемальцам республика, ищут немецкого принца на престол.Может, и я пригожусь?

И, махнув на прощанье рукой, скрылся задверью.

* * *

Суд над девицей Марьей НиколаевнойМасленниковой, бывшей актрисой петербургских театров, обвиняемой вмошенничестве, преступном сговоре и бегстве из-под ареста, состоялся в самомконце апреля, в ту блаженную послепасхальную пору, когда ветки пузырятсясочными почками, а по обочинам еще нестойких, но уже начавших подсыхать дорогнестройно лезет свежая травка.

Интереса у широкой публики процесс не вызвал,ибо дело было не из крупных, однако в зале заседаний все ж таки сидело сполдюжины репортеров – ходили смутные, но упорные слухи о том, что неудавшаясялотерейная афера каким-то образом связана со знаменитыми „Пиковыми валетами“,вот редакции на всякий случай и прислали своих представителей.

Анисий пришел одним из первых и занял местопоближе к скамье подсудимых. Был он в изрядной ажитации, поскольку за минувшиедва месяца частенько думал о веселой барышне Мими и ее несчастной судьбе. Атеперь, стало быть, подошла и развязка.

Между тем, в жизни бывшего рассыльногопроизошло немало перемен. После того, как Эраст Петрович отпустил Валета на всечетыре стороны, было неприятное объяснение у губернатора. Князь пришел внеописуемую ярость, не желал ничего слушать и даже накричал на надворногосоветника, обозвав его „мальчишкой“ и „самоуправцем“. Шеф немедленно написалпрошение об оставке, однако оной не получил, потому что Владимир Андреевич,охолонув, понял, от какого конфуза спасла его предусмотрительность чиновникадля особых поручений. Показания Пикового валета по делу о лорде Питсбрукевыставили бы князя в неприличном свете не только перед москвичами, но и передСферами, где у строптивого наместника имелось немало врагов, только дожидавшихсякакого-нибудь промаха с его стороны. А попасть в смешное положение – это ещехуже, чем промах, особенно если тебе семьдесят шестой год, и есть охотникизанять твое место.

В общем, приехал губернатор во флигель наМалую Никитскую, попросил у Эраста Петровича прощения и даже представил его кочередному Владимиру – не за Пикового валета, конечно, а за „отлично-усерднуюслужбу и особые труды“. От князевых щедрот перепало и Анисию – получил оннешуточные наградные. Хватило и обустроиться на новой квартире, и Сонькупобаловать, и полный комплект обмундирования справить. Был просто Анисий, астал его благородие, коллежский регистратор Анисий Питиримович Тюльпанов.

Вот и сегодня, на суд, явился он в новеньком,первый раз надеванном летнем вицмундире. До лета было еще далековато, но оченьуж эффектно смотрелся Анисий в белом кителе с золотым кантиком на петлицах.

Когда ввели подсудимую, она сразу же обратилавнимание на белый мундир, печально так улыбнулась, как старому знакомому, исела, потупив голову. Волосы у Мимочки (так про себя звал ее Анисий) еще толкомне отросли и были собраны на затылке в маленький немудрящий узел. Оделасьобвиняемая в простое коричневое платье и была похожа на маленькую гимназистку,угодившую на строгий педагогический совет.