Особые поручения: Пиковый валет - Борис Акунин

Уж Анисий физиономию и мылом, и пемзой, и дажепеском драл – а все равно смуглота до конца не сошла. У Эраста Петровича тоже,но ему, писаному красавцу, это даже шло, получилось навроде густого загара. А уТюльпанова ореховая мазь, полиняв, расположилась по личности островками, и сталон теперь похож на африканскую жирафу – пятнистый, тонкошеий, только вот малогоросточка. Зато, нет худа без добра, начисто сошли прыщи. Совсем, будто их и небыло никогда. Ну, а кожа через две-три недельки просветлится – шеф обещал. Истриженые волоса тоже отрастут, никуда не денутся.

Наутро после того, как взяли с поличным, апосле упустили Валета и его сообщницу (о которой Анисий вспоминал не иначе каксо вздохом и сладким замиранием в разных частях души и тела), состоялся у них снадворным советником недлинный, но важный разговор.

– Что ж, – сказал Фандорин совздохом. – Мы с вами, Тюльпанов, опозорились, но московские г-гастролиПикового валета, надо полагать, на этом закончены. Что думаете делать дальше?Хотите вернуться в управление?

Анисий ничего на это не ответил и толькосмертельно побледнел, хоть под смуглотой было и не видно. Мысль о возвращении кжалкому курьерскому поприщу после всех удивительных приключений последних двухнедель предстала перед ним во всей своей невыносимости.

– Я, разумеется, аттестую васобер-полицеймейстеру и Сверчинскому самым лестным образом. Вы ведь не виноваты,что я оказался не на д-должной высоте. Порекомендую перевести вас вследственную или в оперативную часть – как пожелаете. Но есть у меня для вас,Тюльпанов, и другое предложение…

Шеф сделал паузу, и Анисий весь подалсявперед, с одной стороны, потрясенный блестящей перспективой триумфальноговозвращения в жандармское, а с другой, предчувствуя, что сейчас будет высказанои нечто, еще более головокружительное.

– …Если, конечно, вы не против того,чтобы п-постоянно работать со мной, я могу предложить вам место моегопомощника. Постоянный ассистент полагается мне по должности, однако до сих поря этим правом не пользовался, предпочитал обходиться один. Но вы меня, пожалуй,устроили бы. Вам не хватает знания людей, вы чрезмерно склонны крефлексированию и недостаточно верите в свои силы. Но те же самые качествамогут в нашем деле быть весьма полезны, если п-повернуть их в нужномнаправлении. Незнание людей избавляет от стереотипических оценок, да и вообщенедостаток этот восполним. Колебаться перед принятием решения тоже полезно. Лишьбы потом, уже решившись, не медлить. А неверие в свои силы оберегает отшапкозакидательства и небрежностей, оно может развиться в благотворнуюп-предусмотрительность. Главное же, Тюльпанов, ваше достоинство состоит в том,что страх попасть в постыдное положение у вас сильнее физической боязни, азначит, в любой ситуации вы будете стараться вести себя д-достойным образом.Это меня устраивает. Да и соображаете вы совсем недурно для пяти классовреального училища. Что скажете?

Анисий молчал, утратив дар речи, и ужаснобоялся шевельнуться – вдруг сейчас чудесный сон кончится, он протрет глаза иувидит свою убогую комнатенку, и мокрая Сонька хнычет, а за окном дождь соснегом, и пора бежать на службу бумажки разносить.

Как бы спохватившись, надворный советниквиновато сказал:

– Ах да, я не назвал условий, покорнейшепрошу извинить. Вы немедленно получите чин коллежского регистратора. Должностьваша будет называться длинно: «личный помощник чиновника для особых порученийпри московском генерал-губеранторе». Жалованье – 50 рублей в месяц и какие-тотам еще квартальные выплаты, точно не п-помню. Получите подъемные и казеннуюквартиру, ибо мне понадобится, чтоб вы жили неподалеку. Конечно, п-переезд вамможет оказаться некстати, но обещаю, что квартира будет удобной и хорошоприспособленной для ваших семейных обстоятельств.

Это про Соньку, догадался Анисий и не ошибся.

– Поскольку я …м-м… возвращаюсь кхолостяцкой жизни. – Шеф сделал неопределенный жест. – Масе веленонайти новую прислугу: кухарку и г-горничную. Раз уж вы будете жить пососедству, они могут обслуживать и вас.

Только бы не разреветься, в панике подумалТюльпанов, это будет полный и окончательный конфуз.

Фандорин развел руками:

– Ну, я не знаю, чем вас еще соблазнить.Хотите…

– Нет, ваше высокоблагородие! –очнувшись, завопил Анисий. – Я ничего больше не хочу! Мне и так более чемдостаточно! Я молчал не в том смысле… – Он запнулся, не зная, какзакончить.

– Отлично, – кивнул ЭрастПетрович. – Стало быть, мы договорились. И первое задание вам будет такое:на всякий случай, ибо береженого Бог бережет… Последите-ка недельку-другую загазетами. И еще я распоряжусь, чтобы от полицеймейстера вам ежедневно присылалина просмотр «Полицейскую сводку городских происшествий». Обращайте внимание навсе примечательное, необычное, подозрительное и докладывайте мне. А вдруг этотсамый Момус еще нахальнее, чем нам п-представляется?

* * *

Денька через два после этой историческойбеседы, ознаменовавшей решительный поворот в анисиевой жизни, Тюльпанов сиделза письменным столом в домашнем кабинете начальника, просматривал свои пометкив газетах и «Полицейской сводке», готовился к отчету. Был уже двенадцатый час,но Эраст Петрович еще не выходил из спальни. В последнее время он вообще что-тохандрил, был неразговорчив и интереса к тюльпановским находкам не проявлял.Молча выслушает, махнет рукой, скажет:

– Идите, Тюльпанов. На сегодняп-присутствие окончено.

Нынче к Анисию заглянул Маса – пошептаться.

– Сафсем прохо, – сказал. –Ноть не спит, дзень не кусяет, дзадзэн и рэнсю не дзерает.

– Чего не делает? – тоже шепотомспросил Анисий.

– «Рэнсю» – это… – Японец изобразилруками какие-то быстрые, рубленые движения и одним махом вскинул ногу вышеплеча.

– А, японскую гимнастику, –сообразил Тюльпанов, вспомнив, что раньше по утрам, пока он читал в кабинетегазеты, надворный советник и камердинер удалялись в гостиную, сдвигали столы истулья, а после долго топали и грохотали, то и дело издавая резкие, клекочущиезвуки.

– «Дзадзэн» – это вот, – объяснилдалее Маса, плюхнулся на пол, подобрал под себя ноги, уставился на ножку стулаи сделал бессмысленное лицо. – Поняр, Тюри-сан?

Когда Анисий отрицательно помотал головой,японец ничего больше объяснять не стал. Сказал озабоченно:

– Баба надо. С баба прохо, без баба есёхудзе. Думаю, хоросий бордерь ходичь, с мадама говоричь.