Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

Восемнадцать лет ему отроду. Дед его — знаменитый княже Светослав, а мать его, Люба, сестра богатырям Доброготу и Могуте. Все в его роду богатыри были. — Посмотрев на Родиполка, а после на княженьку, добавил: — Да и будут еще.

Родиполк же все думал, что неспроста его княже Венислав нахваливает Милолике.

— А этого молодца красного, — продолжил княже, указывая на Траяна, — Траяном кличут. Могуч он, службу несет долго да с почетом.

Траян зарделся, а Милолика в стеснении на ноги свои смотреть стала, сапожки нежны с алой вышивкой рассматривать. Родиполк то все подметил, но смолчал.

— А вот, — продолжил князь-батюшка Венислав и показал рукою на богатыря, — младой, но славный да сильный богатырь Дар, Отрады муж. Все они богатыри славные да смелые, охранниками тебе будут, любое поручение твое исполнят. То гости, внученька, сколько надобно, все для тебя устроено.

Богатыри еще раз поклонились, и Венислав их до завтрашнего дня отпустил.

Настала темна, мрачна ночь. Неспокойна она была для Родиполка. Снился ему сон дивный — видение чудное. Словно он на жаркого Купалу цветок зрелый, но редкий нашел, огненный. Сверкал он пламенем ярким желто-красным, страстным, в чаще густой лесной далекой. Манил он своей красотою в саму даль темну, да завел его в самую глубь темного леса. А там и богатыри уже все собрались. Глядят они все на цветок тот, дивуются огню тому. Но богатырь Траян — тот особо смотрел, страстно, блеща своею красотою да сверкая взглядом жарким, пылким. Цветок этот Траяна плотно обвил, да в девку превратился. А после уж не девка была, а опять цветок огненный. Он за собою в землю потянул, а Траян тому и рад. Кинулся младой богатырь Родиполк Траяна спасать, тянуть изо всех сил из земельки-матушки. А тот ни в какую не хочет, да битву с ним затевает. Не отбил Родиполк Траяна у цветка алого. Затянул тот цветок богатыря в землю, да и сам угас.

Проснулся Родиполк от холода да от озноба, словно сам в землю-матушку с Траяном пошел. То видение мне, али хворь подступает да в свои лапы схватить хочет?.. Подумавши, решил, что хворь на него наступает, тело его да дух сломить хочет. Не бывать тому, зло подумал Родиполк. Решил да сам себе наказ дал младой богатырь, что после Прощальной, по неделе, поедет он за травою целебной в лес Холматый. Чтобы эта травушка-матушка хворь отогнала да силы прибавила ему.

Более Родиполк уснуть не смог, до самой зорьки маялся. А когда зорька на небе зарделась, тонкою полоскою-тесемочкою, то стал он готовиться к междоусобным боям. Меч достал, наточил да натер его, до блеску булатного с золотым отливом, а в особенности надпись ту: «Ротибор». Богатырь Траян проснулся да спустился в общую светлицу, но к бою готовиться не стал. Был он весь нарядный да красивый. Кафтан свой деревенский сменил на новый, яркий, с вышивкою багряною по рукавам. Штаны да сапоги новы, светлы, с желтою украсою. Сам он светлый да чистый, пригожий. Родиполк то все приметил, да к Траяну с вопросом подошел:

— Ты, Траян, на бой, что ль, не пойдешь?

Траян, довольный, покивал.

— А нарядился-то для княженьки Милолики?

— Ну, то и что же? Просила меня с нею в лес съездить. Потому на бой не пойду, а сразу в лес поеду. Ведь князь-батюшка велел охранять ее. Да и сама она охрану просила сладить.

— Не привечай ее, Траян, — предупредил Родиполк, — а то ведь Вольха Вениславович осерчает. Он суров, не пощадит!

Но богатырь того не слушал. Снарядив лошадей красивых, высоких да быстрых, поехали они с милой княженькой по лесу гулять.

Подходила осенняя Прощальница. Но на себя она не схожа была, все еще летним нежным теплом баловала. На Прощальницу, когда день равен ночи, поставили высокий сноп, связанный на Радоницу, посреди большой да широкой площади. Сам знатный князь-батюшка Венислав перед народом слова красны говорил да проговаривал благодарность солнцу — Яриле-батюшке, земле-матушке и самой Макуше-весне за урожай в этом году. Сноп этот большой сам Венислав и поджег. Загорелся тот сноп ярым да сильным огневом-пламенем. Вся молодь стольноградская, да и вся из округи: девки безмужие да молодцы безжоные — собралась да радостно хороводы стала водить, веселые песни петь.

И куда же тот стыд да срам девичий подевался! Брали они молодцев за руки да в круги свои тянули, плясать да песни петь. А молодцы те и рады, отказ не давали, рядом в те круги становились, праздновали. Благодарили они песнями да плясками за урожай хороший да щедрый. Средь них-то и Милолика-краса была. Не сторонилась она народу свого, не гордилась своим княжьим родом. Одета была в неприметное платье, рядом с простыми девками стояла. Гуляла она с ними, в хороводы становилась да песни свои выводила. Ничем себя не выдает, род свой не показывает. А только как глянет глазами синими, да как сдвинет брови темные к переносице, да так ярко-то выходит, гордо, что сразу свой род выдает, княжеский.

Княженька Милолика к Траяну подбегала, за руку его брала, да в хоровод богатыря влекла, глаза-то ее при этом радостно блестели, сверкали. И была она мила — загляденье! Щеки ее от пляски раскраснелись, жива она была, радостна. Родиполк же остался рядом с Силуаном да Бояною-богатыркою: младой богатырь — с одной стороны, а вольна богатырка Бояна — с другой. Смотрели они да наблюдали за людем разным. Как огонь догорать стал, так начали молодые песни прощальные петь, хороводы завершающие водить. Родиполк в то время отпросился у дядьки Силуана в лес съездить за травой целебной. Отпустил его дядька до завтрашней зорьки, чтоб к утру вернулся. А то ведь, сказал, некому защищать Ясный Стольград, богатырей не останется. Родиполк его слов не понял, но сердцем почуял: что-то худое было в них. А Бояна на те слова хитро заулыбалась, словно чего знала она, но молчала. Как прошла та Прощальница, так Родиполк к Бояне подошел да разговор завел о словах главного богатыря. Девица на то засмеялась да ему ответ дала:

— Я того не знаю, что тот дядька сказывал. Да одно ведаю, что неспроста княженька богатыря Траяна-то за руку взяла да с собою в хоровод увлекла. Траян же обетницу не давал.

Она опять хитро улыбнулась, но Родиполк того не понял. То все девкины выдумки, обманки, думал. То все злость свою показывает, досаду.

Утром, как только зорька ясная осветила осеннее небо, Родиполк, оседлав своего белогривого коня, поехал в самую гущу леса. Ехал он в