Книга начал - Салли Пейдж

рвоту, – вспоминает Руфь, возвращая разговор к первоначальному вопросу Джо. – Понимаете, сан викария, как и церковь вообще, могут притягивать всякого рода пьянчуг, наркоманов, хулиганов и воришек. Эти люди чаще всего нуждаются в помощи, и все бы хорошо, но среди них частенько находится парочка-другая таких, кто просто водит тебя за нос. А в некоторых случаях реально мочится и гадит на пороге твоей квартиры или в приделе твоей церкви.

– Боже мой, как только вы с этим справлялись? – спрашивает Джо.

А у самой в голове тут же мелькает мысль о том, что Бога в этом вопросе можно было бы и не упоминать. Разговаривая со священником, Джо всегда ощущала чувство некоторой неловкости, к которому она не привыкла. А сама Руфь ощущает здесь какую-то проблему? Знает ли она, что к ней относятся несколько иначе, чем к остальным людям?

– Обычно с помощью ведра с водой и хлорки, – невозмутимо отвечает Руфь.

– А как вы понимаете, кому можете помочь, а кому нет?

– Мне кажется, у меня это всегда плохо получалось. Понять, конечно, пытаться надо, но надо также и смириться с тем, что разницу не всегда можно уловить.

– Вчера вечером, – говорит Джо, вспомнив вдруг кое о чем, – я читала про Уильяма Фойла. Когда он стал успешным и разбогател, многие принялись писать ему письма с просьбами о помощи. Он понимал, что среди них есть обманщики, но отвечал на все письма до единого и каждому клал в конверт деньги. А когда ему говорили, что он глупец, Фойл спрашивал: если не помогать всем, как я узнаю, что деньги мои попали к тому, кто на самом деле нуждался в них?

– Мне не терпится узнать про него побольше. – Руфь откидывается на спинку скамейки и сквозь густые ветки деревьев любуется последними лучами дневного солнца.

– И вам никогда не было страшно? Вы не боялись этих мошенников и вандалов?

– Иногда боялась, особенно потому, что я женщина и жила одна. – Руфь снова смотрит на Джо. – Какое-то время я была замужем, но недолго. Поэтому, оставшись одна, я должна была быть особенно осторожной и не всякого приглашать в гости. – Она снова смотрит вверх, на кроны деревьев над головой. – Пусть я верю в Бога, – говорит она с легкой усмешкой, – но дурой меня вряд ли назовешь.

Джо тоже усмехается.

– Но вот однажды мне показалось, что ко мне в дом кто-то хочет вломиться, – как бы размышляя вслух, продолжала Руфь.

– Как это?

– На лестнице послышался какой-то шум – это было рано утром. Я спросила несколько раз: «Кто там?» – но мне никто не ответил. Тогда я ужасно забеспокоилась, выскочила из постели и схватила первое, что попалось под руку. – Руфь начинает смеяться.

– И что было дальше? – спросила Джо и заулыбалась, сама не зная чему.

– И вдруг в дверях моей спальни появляется Анжела, мой курат, и вносит поднос с завтраком, а также букет цветов. Оказалось, что у меня день рождения. – Руфь покачивается от смеха.

– А вы что?

– А я наставила на нее фен, как какой-нибудь автоинспектор с радарной пушкой, и стою перед ней в чем мать родила.

Джо от души хохочет.

– Без светящегося в ночи жилета, – добавляет Джо.

– Ну да, и без всего остального, – кивает Руфь. – Анжела после этого долго не могла прийти в себя. – Викарий вытирает слезящиеся от смеха глаза. – Ох, видок у меня был еще тот, вряд ли она скоро его забудет.

Джо продолжает смеяться, понимая, что викарий нравится ей все больше.

– Так о чем мы говорили? – оглядываясь, спрашивает Руфь. – Ах да, о людях, которым мы пытаемся помочь… у нас таких всегда хватало. И все-таки к этому, – она машет рукой в сторону надгробий, – возвращаться бы не хотелось.

– К чему? – спрашивает озадаченная Джо.

– К Викторианской эпохе, когда помогали исключительно «беднякам, которые того достойны». Стоит только посмотреть на то, как тогда относились к женщинам. Особенно к падшим. В глазах общества они были недостойны ни помощи, ни сочувствия.

Джо качает головой.

– Я никогда раньше так тесно не общалась с викариями, – признается она. – Они все похожи на вас?

– Ох, всякие попадаются, – улыбается Руфь. – А чего конкретно вы ожидали от викария?

– Наверное, ожидала вопросов про мои убеждения.

В застывшем ноябрьском воздухе смех Руфи звенит, как колокольчик.

– О-ох! Поверьте, обычно расспрашивать об этом не приходится. Люди сами рады зажать меня в угол и выложить все начистоту, во что они верят и во что не верят. И еще, как правило, просветить меня, в чем ошибается церковь, а также лично я.

Когда к ним наконец подходит Малкольм, Руфь все еще продолжает хихикать.

Глава 22

Уйти или остаться

– Ну а теперь, мои дорогие, – обращается к женщинам Малкольм, – пока еще довольно светло, мне кажется, перед уходом нам следует отдать дань уважения Карлу Марксу и Джордж Элиот.

Он разворачивается на месте – под подошвами его туфель от Лобба скрипят камешки – и стремительно идет прочь. Руфи и Джо ничего другого не остается, как только пуститься за ним вслед.

Через несколько минут они уже стоят перед памятником Карлу Марксу. Памятник представляет собой больших размеров прямоугольный каменный блок, на вершину которого посажена огромная лобастая голова. Карл Маркс смотрит на них из-под кустистых бровей, удачно дополняющих его ниспадающие чуть не до плеч локоны и густую бороду.

Малкольм наклоняется и внимательно разглядывает лежащие у основания памятника подношения: венок из остролиста, несколько увядших алых роз и букет красных гвоздик из пластмассы.

– Я прочитала про этого Карла, – шепчет Руфь на ухо Джо. – Мне кажется, эта каменная глыба очень на него похожа. Он был похож на огромного медведя, у которого изо всех дырок лезут волосы.

– Интересно, что он был за человек? – спрашивает Джо.

– Пока трудно сказать. В материалах есть и неплохие свидетельства, но часто приходится разгребать огромные кучи лишнего, связанные с политикой, напыщенные догматические разглагольствования. Складывается впечатление, что он рассорился почти со всеми своими друзьями и знакомыми, – слегка поморщившись, сообщает Руфь. – Хотя я и не ждала, что отец «Коммунистического манифеста» окажется весельчаком и всеобщим любимцем.

– Уильям Фойл, о котором я вам рассказывала, тоже написал что-то вроде манифеста, но он посвящен исключительно книгам.

– Правда?

– Да. Вряд ли он сам называл это манифестом, но по духу… Мне он очень понравился. Всего, что там было, я не помню, но вот одна мысль… о необходимости предоставить как можно большему количеству людей как можно большее количество книг.

Джо шагает вперед и становится рядом