Роль любимой женщины - Евгения Михайлова

— Не поняла, а как он нашел этого ребенка?

— Вот это нас интересует. И меня, и Катерину. Понимаешь, это могла быть просто случайность, но произошло после его угроз «Благости». По моим каналам есть такая информация. Твой муж нанял частного детектива. Тот и навел Кривицкого на это дело и этого ребенка. А это очень серьезно.

— Что я должна делать? Мы не общаемся.

— Возможно, придется.

— Как скажешь.

Полина въехала в Москву на своем «жучке» и лишь примерно через час после разговора с Дмитрием оказалась в состоянии понять суть сказанного, подумать об этом. Она наконец перестала ощущать свое напряженное и тлеющее тело как самостоятельный организм, который освободился от контроля самой Полины. И она совершила ритуальный жест: оторвала руки от руля и поднесла их к лицу. Она вдыхала запах своей любви и порока, она целовала этот запах. Она прощалась, уходя в броню своего целомудрия. До поры.

А то, о чем рассказал Дмитрий, — это странно и непонятно. Зачем Алексею понадобилось копаться в той истории? Катерина говорила, что это происки каких-то ее врагов, которые пытались воспользоваться неприятностью с детьми и оклеветать ее. И что за идея и необходимость — везти чужого ребенка на операцию в Америку? Только сейчас Полина подумала, что в этом богоугодном поступке может быть что-то, направленное против нее. Какая-то часть обещанной войны. Сейчас она как раз уязвима для такой войны. Она оставляет родных детей, чтобы ездить к любовнику. А ее муж, которому она прерывает связь с детьми, бросает свои дела, чтобы помочь искалеченной девочке. И это перед процессом, на котором Полина собирается выставить на всеобщее обозрение личную, порочную жизнь бывшего мужа. Степан, адвокат, наверняка скажет, что это не случайно. И что будет, если в результате процесса раскроется и тайна Полины, окажется, что ее дети перед таким выбором.

Полину затрясло от озноба. Она нередко читает, с какой радостью сейчас чиновники отбирают детей у нормальных в принципе родителей. Пишут, что у них какая-то материальная заинтересованность в том, чтобы создавать новых сирот. И она впервые почувствовала смертельный страх. Вот какой может быть расплата. В том числе и за ее месть Алексею. Нужно срочно искать Катерину, давнюю подругу, чтобы узнать какие-то подробности. Полина набрала номер.

— Здравствуй, Катя. Можешь говорить?

— Не очень. А что случилось?

— Отец Дмитрий рассказал мне, что Алексей повез лечить девочку из твоего приюта. Это так?

— Бывшего приюта. Да, это так. Ты сейчас дома?

— Я еду домой. Была у отца Дмитрия по делам.

— А я в Москве. Давай приеду к тебе через час. Нормально?

— Да.

Полина вошла в квартиру, почти пробежала в свою комнату с отдельной ванной. Очередной обряд перехода. Снять всю одежду, в которой приехала, достать домашнюю, которая не очень отличается, долго тереть себя под горячей водой, чтобы ошпарить затем ледяным душем. Влезть в чистое, ни разу не взглянув на свое отражение. Потом войти в детскую, где детей готовят ко сну. Сдержанно поцеловать каждый лобик, легонько перекрестить каждого. И думать при этом, не ощущают ли дети, как она, запаха греха от ее рук и губ. Полина даже не догадывалась о том, какую странную шутку с ней сыграла собственная чувственность. Ей были неведомы материнские радости обычных, не закованных в заповеди и обеты женщин. Просто мам, которые умеют растворяться в сладости детского тепла и аромата. Полина делает исключительно то, что требуется. В каком-то дальнем месте пряталась ее чувственность, была плотно завалена грузом суровых, не земных представлений, а когда неожиданно и ярко проявилась, оказалось, что у нее другой адресат. Не дети. И не мужчины, не все мужчины, включая бывшего мужа. А только один, и она даже от него скрывает, что он потеснил в ее сердце бога.

В ожидании подруги Полина сварила кофе, разогрела тосты и отнесла поднос в свою комнату. В какой-то момент ей страстно захотелось поговорить с Катей о том, что ее больше всего волнует. О том, что она переживает. Катя — опытная. Она все знает. Тоже неизвестное доселе желание — чем-то поделиться, доверить другому человеку то, что является собственностью души Полины, ее тайной. Для Полины все, что есть в душе, — ее тайна. Неприкосновенная. Она не верит людям. Даже Кате не верит в такой степени, чтобы все рассказать. А сейчас так захотелось… Рассказать, пережить все заново.

Полина училась с Екатериной Истоминой на одном курсе в институте народного хозяйства. Катя, уверенная в себе и яркая, как-то взяла под опеку худую, бледную, замкнутую и застенчивую Полину. И приобрела в ее лице преданного и во всем согласного даже не друга, скорее подданного. Что Кате и требовалось. Полина принимала и Катин диктат во всем, и ее бесконечный практицизм, и ее обильный опыт с мужчинами. Они обе были из простых, малообеспеченных семей. А к жизни относились по-разному. Полина — с суровой покорностью, она не знала таких желаний, на которые ей бы не хватало самой скромной суммы. Не знала таких лишений, которые ей тяжело было бы переносить. Голод могла утолить куском хлеба с кипятком. От холода спасала любая одежда. У Кати было другое отношение. Она хотела все и в большом количестве. Она с первого курса искала свою тропу в бизнесе. Нишу, которую именно женщине удобнее всего занять. Кате нужны были и деньги, и власть над людьми. Так получилось, что не Полина с ее смирением и привитой в семье верой пришла к церковной активной деятельности, а именно Катерина. Имела ли деятельность отношение к вере — это было задачей не для Полины. Она бы и не сумела найти какой-то другой мотив. А у Катерины он был. Именно другой. Она вошла в круг церковных чиновников, туда, где делили деньги и как раз власть. Катя нашла свою нишу. И вскоре после института стала матушкой Екатериной. Затем учредителем благотворительного фонда. Заняла пьедестал божества для Полины и ей подобных. При этом осталась подругой, которая привлекала Полину к разным акциям, мероприятиям. И опять же: Полина ни за что бы не допустила мысли о том, какую важную роль сыграло в укреплении этой дружбы ее замужество. Брак с Алексеем, сыном финансового магната. Полина продолжала верить, что единственная подруга Катя послана ей богом. Тем временем пожертвования семьи Кривицких на дела и мероприятия фонда Екатерины все увеличивались. Катя и познакомила Полину с отцом Дмитрием, он входил в состав директоров нового, международного фонда. «Благость» была в большей степени его проектом. И за это знакомство Полина сейчас ноги готова была целовать подруге. А решимости не хватало даже на то, чтобы рассказать о связи.

Она подошла к небольшому бару. Там у нее стоят бутылки с водой: из разных источников, освященной, на все случаи жизни. А в уголке осталась бутылка коньяка. Осталась с тех давних пор, когда к ней мог прийти ночью Алексей. Он его пил перед выполнением супружеского долга. То ли просто привычка, то ли набирался духу. Полина взяла эту бутылку, два бокала и поставила на столик рядом с кофе и тостами. Катя уже звонила в дверь.

Она сбросила в прихожей свою длинную соболью шубу, вошла в комнату Полины и почти упала на жесткий диван.