Роль любимой женщины - Евгения Михайлова

— Замучилась сегодня. Но зато все успела. Тысячу дел сделала.

Екатерина сейчас была мало похожа на матушку Катерину. Властную, уверенную и жесткую особу, закованную в черно-белую броню костюма, который отделял ее от всего земного и грешного. Сейчас на Кате было короткое черное платье с декольте, на лице — яркий макияж, в ушах, на шее и на пальцах — крупные и дорогие украшения. Ее дела связаны с разными людьми. Это светские чиновники, бизнесмены. Им приятно общаться с обаятельной, модной и современной женщиной.

— Ты очень хорошо выглядишь, — сказала Полина. — Все нормально у вас?

— По-всякому, — ответила Катя. — Что я вижу: ты для меня коньяк в кои-то веки приготовила? Вот спасибо. Просто очень кстати. Продрогла, растеряла весь энтузиазм. Так что тебе рассказал отец Дмитрий?

Полина пересказала. Сказала и об идее ее встречи с Алексеем.

— Ну, может, и стоит. Нужно только заранее обсудить, о чем ты у него спросишь. Кстати, ты в курсе, что он прилетел в Москву?

— Нет. Еще вроде рано.

— Да, но ты, видимо, и главного не знаешь. Это пока закрыли от журналистов. Любовницу твоего мужа похитили. Мне сегодня по секрету рассказали в одном месте. Там были люди из МВД.

— Вот как, — непримиримо произнесла Полина. — Не удивлена. Понятно, что Алексей прервал свою поездку. Надо Дмитрию сказать.

— Да, скажу. Ты стала часто с ним встречаться. Он тебя исповедует, что ли?

— Мы просто обо всем говорим. Я ему очень верю. Советовалась по бракоразводному процессу, сейчас вот — по лишению прав Алексея на детей.

— Вот не пойму: а зачем ты так на него наезжаешь? Не потому ли он полез в мои дела? Да еще частного детектива нанял? Я уже не говорю о той глупости, которую ты устроила, заказав идиотскую брошюру в моей типографии. Мне Дмитрий рассказал, что ты выбрала картинку, на которой грешница похожа на Алену.

— Я так вижу грешницу, — твердо и сурово сказала Полина. — И хотела, чтобы дети научились их узнавать. И знать, как они расплачиваются.

— Как примитивно ты все себе представляешь, — вдруг зевнула Катя. — Я выпью, если не возражаешь.

Катерина налила себе полный бокал и выпила его медленными глотками легко, с наслаждением. Полина тоже отпила от своего. На ее организм, измученный постоянным воздержанием и терзаниями, алкоголь действовал болезненно и остро. Сердце заколотилось, кровь застучала в виски, а жаркая, постоянная и настойчивая мысль вновь стала проситься наружу. Полина молчала, она искала слова. А Катя ела, вновь пила, ей звонили по телефону, который лежал рядом на столе. Полина почти собралась с духом, чтобы заговорить, как телефон опять позвонил: она увидела на дисплее номер Дмитрия. Чуть не схватила чужой аппарат механически.

— Да, — медленно ответила Катя. — Как раз собиралась позвонить. Я в Москве по делам. Сегодня? Сейчас? Ты серьезно? Не наш вроде день. Я бы по-другому оделась. Но о чем ты… Еду, конечно. Мчусь, дорогой.

Она быстро допила свой бокал, схватила из вазочки горсть орешков, сунула в сумку: «пожевать, чтобы не было запаха», — и действительно помчалась к выходу. Полина, как в дурном сне, смотрела в спину подруги, затем на дверь. В ее воспаленном мозгу загорелось пламя, трещали и корчились мысли, и лишь одна догадка — чудовищное открытие — гасила своим ядом даже огонь.

— Постой! — рванулась Полина.

Она схватила Катю за рукав шубы в прихожей.

— Скажи мне: зачем тебя позвал отец Дмитрий? Ты с ним спишь?

Катя повернулась. Она все поняла. Она смотрела уже не на бледное, а на смертельно белое лицо подруги. Панически расширенные глаза, скачущий подбородок, сбитое дыхание, как будто в сердце Полины попала пуля. Катя отодвинулась, оставив в руках Полины свою шубу. Какое-то время смотрела на нее пристально, яростно, презрительно и горько. А затем расхохоталась.

— Ах, мы две… Ах, наш общий отец Дмитрий. И кого еще он там у себя так здорово исповедует? Ты хороша, конечно. Святоша, мужененавистница, сухарь и доска стиральная. Как же тебя угораздило? И ты, конечно, думала, что это случилось только с тобой, с единственной на свете? Такая благость. Самый большой на свете праведник клюнул! Так я тебе открою на все глаза очень легко и просто. Он такой же отец, как я святая. Он — вчерашний уголовник, срок отмотал. За убийство, кстати. И любит только деньги. А больше денег, наверное, баб. Любых, которых захочет иметь. Нет, поправочка. Не только баб. Он любит детей. Так же как и баб. И кое-что было на том суде, после которого исчезли документы. Потому он на свободе. А что было, знаю только я. И я сейчас поеду к нему. И да. Буду с ним спать и смеяться над тобой. А потом ты будешь делать то, что он тебе прикажет. Поедешь к своему бывшему мужу шпионить. Значит, Дима тебя консультировал, как лишить его прав? А как интересно все совпало: Алексей перед твоим процессом начал собирать материал на наш фонд, рыться в наших делах. Его детектив запросто мог узнать, кто твой наставник и каким способом наставляет. Еще немного, и тебе мало бы не показалось. Неизвестно, у кого отобрали бы детей. И вдруг так кстати похищают его женщину. Ту, которую ты больше всех ненавидишь. И получается, что ему теперь не до разоблачений. А знаешь, что я скажу и повторю это сейчас Диме. Если следствие доберется до меня, я не собираюсь ничего скрывать. Сейчас поняла, что это уже не имеет смысла. Вы все спалили. Надо успеть урвать удовольствия наперед. Что завтра, я уже и не знаю. Ночь у меня впереди, подруга. Думай о том, чем я занимаюсь. Чем мы занимаемся. Тебе будет приятно.

Она схватила свою шубу из ослабевших рук Полины и выбежала из квартиры.

И попала Полина в ночь своей жизни. О таких муках она еще не знала. Наверное, до этой ночи таких мук никто еще не знал. Потому что этого нет ни в одной, самой страшной книге о возмездии за грехи.

Слава Земцов ждал Сергея и Масленникова в своем кабинете. Он был необычайно собран и выглядел почти торжественно. Черный костюм с белой рубашкой. Масленников ответил на взгляд Сергея:

— Да. Вижу. Дело пошло.

Слава стоял у стола, когда они располагались напротив него на стульях.

— Времени у нас немного. Выкладываю информацию в произвольном порядке. Потом выслушаю, если будут соображения. Первое. Рахим Джураев признался в организации поджога особняка Кривицкого. Сдал своих людей — исполнителей. Назвал сумму, которую они получили от заказчика. Она уже обнаружена на его счете. Утверждает пока, что личность заказчика ему мало известна. Общались по делам наркотрафика. Рахим утверждает, что знает человека лишь по кличке. Скромная кличка — Сенатор. Второе. По следу Алены мы вышли на одно закрытое учреждение. Засекли по видеорегистраторам третью машину, на которой ее везли до пересечения шоссе. Там пересадили в четвертую, за ней удалось проследить. Заведение, у которого машина ушла от слежки, на балансе Министерства обороны. Значится в реестре как «оздоровительно-лечебное учреждение для особых категорий населения: ветеранов ВОВ, героев боевых действий, лиц, пострадавших во время операций по спасению людей». Финансируется группой компаний, не только российских. Расходы у этого санатория фантастические. Помещение… Это дорогущий дворец на самом деле. Охраняется как секретный объект. А при осмотре, небольшом таком наблюдении со стороны и сверху, не были обнаружены ни гуляющие инвалиды в колясках, ни родственники с сумками передач. Добраться туда на общественном транспорте невозможно. А тачку засекли одну. «Майбах» Аркадия Рискина. Да, того самого.