Авиатор: назад в СССР 12 - Михаил Дорин

и он начал валиться назад. Ещё совсем немного, и он должен упасть в морскую пучину. Я сделал выпад и схватил одной рукой за белую рубашку. Второй ухватился за ремень и потянул на себя.

Рванул что было силы, отбросив Чубова обратно на палубу. Он еле устоял на ногах. Егор Алексеевич шумно дышал. Глаза округлились. Смотрел он по сторонам потерянным взглядом.

— Осторожно. Барьеры на корабле не установили, так что вы могли погибнуть.

— Не… не подумал об этом.

— И даже сейчас вы считаете, что наши героические потуги ничего не изменят?

— Ваша помощь не повлияет на решения руководства. Вы лишь отсрочили сворачивание программы. И дело тут не во мне, — пытался отдышаться Егор.

— Сомневаюсь.

Продолжать разговор я не хотел. Не успел я сделать и пары шагов в направлении надстройки, как Чубов вновь позвал меня.

— Вы даже не представляете, во сколько обойдётся стране постройка подобных кораблей. Вы думаете только о самолётах, вооружении и прочей продукции военно-промышленного комплекса. А ведь есть ещё и другие статьи экономики.

В чём-то с ним можно согласиться. Авианосец — дорогое удовольствие. Но жалеть деньги на обороноспособность страны нельзя. Нас тогда сразу сожрут стервятники Запада.

— Хотите сократить военные расходы? Вам не позволят.

Чубов поправил рубашку и ремень. Пригладив растрепавшиеся волосы, он направился в мою сторону.

— Не я инициатор, — сказал Егор и проследовал дальше.

Я вернулся к краю палубы. Солнце вышло из-за облаков, тут же поменяв внешний облик моря. Вода переливалась в солнечных лучах. Становилась то бирюзовой, то изумрудной. Она продолжала «кипеть», как и мои мысли в голове.

Негодование и возмущение, вызванное разговором с Чубовым становились всё сильнее. Стоит ли ему верить? Вполне. Намерений испортить жизнь неугодным конструкторским бюро он проявляет давно. А тут намёк на сворачивание программы авианосного флота. Не много ли он взял на себя?

Пожалуй, нужно ждать каких-то новостей и решений комиссий. Больше чем того, что нам удалось, пока мы сделать не можем.

Ещё одно дело мне так и не удалось сделать. Я хотел поблагодарить руководителя полётами. Человек принял мужественное решение, взяв на себя ответственность за посадку. Однако, нас сильно торопили.

— Погода портится. Скоро начнётся шторм. Взлёт будет невозможен, — сказал Белкин, помогая мне экипироваться поясом АСП-74.

Нам было разрешено выполнить взлёт. Вигучев уже готов был запускаться. Право первого взлёта с палубы предоставили ему, чтобы был паритет между фирмами.

МиГ-29 был уже дозаправлен. Сагит обошёл его со всех сторон, пока я заканчивал беседовать с представителями ВМФ.

— Сергей, нам ещё много предстоит, — радостно тряс мою руку каперанг Степан Викторович.

Фамилию его я не знал, но этот морской офицер был командиром нашего авианесущего крейсера.

— Согласен. Испытания нужно продолжать, — ответил я, надев шлем.

— Испытания — это хорошо, но времени они займут много. Лётчики нужны, — заметил командующий авиацией ВМФ.

С ним тяжело не согласиться.

— Это не к Родину. Они нам самолёты испытали, а нам уже нужно будет заняться формированием, — сказал адмирал, который одним из первых поздравлял нас с успешной посадкой.

Попрощавшись со всеми, я полез в самолёт. Мы с Байрамовым поменялись ролями, теперь он сидит в передней кабине.

Палуба начала быстро пустеть. Белкин приветливо махнул нам и ушёл вместе с Самсоновым внутрь корабля.

— Саламандра, 017й, запуск прошу.

— 017й, запускайтесь, — ответил руководитель полётами.

Сагит не стал ждать и тоже запросил запуск. Пока мы проводили проверку систем, Вигучев уже порулил на стартовую позицию. Остановившись, он разложил консоли крыла и стал ждать команды на взлёт.

Позади него поднялся большой щит газоотбойника. Тут же ему разрешили выводить обороты на максимум.

Двигатели взревели. Несколько секунд, и появились огни форсажей.

— Форсажи норма! — доложил Вигучев.

— Взлёт разрешил, — дал команду руководитель полётами.

Из-за надстройки, закрывающей обзор, наблюдать за взлётом возможности не было. Всё только по докладам в эфир. Су-27К резко сорвался с места и исчез из поля зрения. Потянулись секунды в ожидании доклада. А его всё нет.

Волновался я за коллегу, почти как за себя.

— 017й, взлёт произвёл. Отход на Лесную. Связь по направлению доложу.

Теперь пора и нам взлетать.

— 086й, выруливаю, — запросил Сагит и получил соответствующее разрешение.

Миг-29 газоотбойник не нужен, однако для устойчивости на палубе при удержании самолёта, необходимы специальные устройства. Чтобы не использовать тормозную систему самолёта.

Подрулили к стартовой позиции. Перед основными стойками из палубы вышли два задерживающих «лопуха». Так сказать, встроенные в палубу тормозные колодки.

Мы остановились, и Сагит начал прогрев двигателей. Обороты растут. Самолёт слегка вибрирует. Перед нами изгиб трамплина, поражающий кривизной своей траектории. Ощущение не такое, как на НИТКе. На тренажёре казалось, что взлететь не так уж и сложно. А тут при падении в море по тебе просто пройдёт корабль и даже не заметит.

— Форсажи… включились, — доложил Сагит.

Странное ощущение, когда не ты управляешь машиной в столь сложный момент. Руки наготове подхватить органы управления, но ты доверяешь напарнику. Тем более, в опыте Сагита сомневаться не приходится.

Лампы включения форсированных режимов загорелись на панели. МиГ-29 присел на переднюю стойку, словно в положение низкого старта. Справа стоящий техник показывает, что форсажи включились.

— Взлёт разрешил.

Удерживающие устройства отбрасываются, и самолёт трогается с места. Начинается восхождение вперёд и вверх. Скорость слегка падает, когда мы взбираемся на самый «кончик носа» корабля.

Появилась вертикальная перегрузка. Чувствую, как слегка провалились и тут же обрели опору. Самолёт зависает в воздухе, задрав нос. Напряжение, когда ты лишь наблюдатель на взлёте с палубы, не меньше, чем когда ты находишься в самолёте.

Выдохнул. Можно теперь и отметить первый взлёт с корабля. Думаю, что смотрелось это не менее эпично, чем посадка.

Сагит отворачивает самолёт в сторону аэродрома,