Авиатор: назад в СССР 12 - Михаил Дорин

— Если промолчим, попадём в непростую ситуацию, — сказал я.

— А если скажем, ситуация станет совсем безнадёжной. Если невыполним посадку сегодня, то уже никогда не сядем.

Мы рискуем самолётом в любом случае. На возврате с минимальным остатком и на посадке. Вот только на «Леониде Брежневе» есть топливо для нашей заправки.

— Продолжаем, — принял я решение.

— Работаем, Сергей.

Проходим траверз корабля. Су-27К уже на посадочном курсе. Интересно, смогут ли к моменту его посадки решить вопрос с разрешением.

— 017й продолжаю заход, — доложил Вигучев.

И как назло, улучшилась видимость. Су-27К идёт к палубе. Остался километр. Жаль, что нам пришлось выполнить приказ об уходе на второй круг.

— Серёга, это всё. Первое место нам не светит, — сказал Сагит.

— Значит, будем первые, кто взлетит, — ответил я.

Вигучев плавно заходит. Подошёл к палубе. Виден штырь выпущенного гака. Он всё ближе.

— Разрешил посадку, — произносит в эфир руководитель полётами.

Нужно порадоваться за него и конструкторское бюро Сухого. Они заслужили это право быть на корабле первыми.

— Не вижу полосу. Проход, — докладывает в эфир Вигучев.

Не может этого быть! Корабль виден сейчас хорошо. Что-то не так у него на борту.

Тут же идут запросы о состоянии техники у Вигучева. Он не подтвердил неисправность. Тогда зачем он так сделал?

— 088й, ответь 017му, — запросил меня наш коллега Вигучев.

— Ответил.

— Пропускаю. Как сядешь, на палубе не задерживайся, — весело произнёс он в эфир.

Он это сделал специально. Зачем только? К чему подобное благородство или вежливость. Думать об этом времени нет. И хороводы достало крутить.

— 088й, заход, — доложил я.

— Выполняйте. Посадочный 275.

— Вас понял.

Сам в очередной раз проверяю необходимую сигнализацию и включение притяга плечевых ремней. До полосы 4 километра. Видимость опять начала плыть. Не критично.

Однако, я опять отступаю от системы предыдущих заходов. Надо вновь «нащупать» золотую середину.

Где-то чуть не успел, что-то чуть-чуть не учёл, и сразу рушится вся стройная система зависимостей.

Вышли на посадочный. Глубокий вдох.

— Сагит, ты готов? — спросил я у своего товарища.

— Я ещё на стоянке ремни притянул. А готов был очень давно.

Продолжаю заход. Внимание и все действия с органами управления идут по отработанной схеме.

— Обороты, скорость, угол планирования, зелёный, — шепчу я.

— 088й, зелёный, не проваливайся. Зелёный, зелёный… хорошо!

— Понял. 088й, шасси выпустил, гак, притяг, к посадке готов! — доложил я.

Время начало течь совсем иначе. Дыхание участилось. Расслабиться не выходит. Внутри я как сжавшаяся пружина в ожидании ослабления. Для этого нужна команда руководителя полётами.

— Готов к посадке!

Пауза. Перед кормой только одна мысль — не провалиться. Неважно, какой будет трос, и что потом скажут. Самолёт на корабле. К этой цели мы шли очень долго.

— Посадку подтвердил, — слышу я долгожданную команду.

И стоило услышать её, как внутренняя пружина разжалась. Время ускорилось. Второе дыхание появилось.

Палуба подо мной. Ручку управления отклоняю от себя. Удар колёсами о палубу.

Мгновения в ожидании рывка в момент захвата гаком троса растягиваются. Тебя словно невидимая клешня хватает и говорит: — «иди сюда!».

Рука вместе с рычагом управления двигателями самопроизвольно выбрасывается вперёд. Голова резко пошла вперёд, а глаза широко распахнулись.

Резкое торможение, тем не менее, не останавливает самолёт полностью. Он медленно приближается к краю палубы. Ещё и ещё. Чем больше вытягивается трос, тем сильнее он наращивает усилия по удержанию самолёта.

Перегрузка растёт. Усилий притяга плечевых ремней едва хватает, чтобы я не оказался на приборной доске. Совсем немного, и авиагоризонт оставил бы мне отметину на шлеме.

Продолжается борьба. Будто невидимый богатырь изо всех сил старается удержать МиГ. А самолёт, словно взбесившийся конь, несёт тебя к водам за кормой.

— Обороты! Убрать гак, — прозвучала команда от руководителя полётами.

Те самые мгновения посадки закончены. Самолёт немного качнулся назад. Пытаюсь осознать произошедшее. В этот мир меня возвращает радостный смех и крики Сагита: — «Ура!».

Остановились мы недалеко от конца палубы. Сквозь лобовое стекло вижу одни лишь волны бескрайнего моря.

— Серёга, ты как? Чего молчишь?

— 088й, крыло складывайте. Разворот на 180 и подруливаем на 4ю стоянку. Там будет встречающий, — даёт мне указание руководитель полётами.

Я медленно поворачиваю голову вправо. Вижу серый, размытый горизонт. Взгляд вниз, а подомной твёрдая поверхность палубы. Только сейчас понимаю, насколько сильно колотится сердце.

— Там сзади 017й, — сказал я в эфир, складывая крыло.

— Да. Поэтому не задерживаемся. Трос убран.

Медленно проруливаю вперёд и разворачиваюсь. Пока ещё слабо осознаю, что я в море и на борту огромного корабля. Когда едешь по его палубе, он не кажется таким огромным. Боишься что-то зацепить или вообще съехать и свалиться в воду.

При взгляде на неё очень захотелось выпить воды. Хоть даже солёной. Как только подрулили на место стоянки, техник показал выключать двигатели. Из кабины не выходим. Слева наблюдаю, как заходит на посадку Вигучев.

Его гак выпущен. Тросы на палубе натянуты. В эфире плотный радиообмен РВП. Касание! Рёв двигателей и мощный удар об палубу. Су-27К также останавливается перед обрывом и отъезжает назад.

— Фонарь, — сказал я и открыл его.

Какое это блаженство! Морской воздух обдувает вспотевшее лицо. Руки и ноги не хотят подчиняться и полностью расслаблены. Я откинулся назад и прикрыл глаза.

Вспомнил всё, что было до этого момента. Кажется, всё моё пребывание в этом мире свелось к этой посадке. Часы налёта в училище то на холоде, то при высокой температуре. Первая большая любовь за две жизни и трагическая гибель Жени. Афганистан, где было всего в избытке