И оживут слова - Наталья Способина

не обращая на нас внимания. Может, мне показалось? Может, это какое-то помешательство? Однако стоило мне взглянуть на Альгидраса, как сомнения растаяли. Он смотрел потрясенно, все еще продолжая поддерживать меня под локоть. Я дернулась в сторону, пытаясь вырваться, с единственным намерением убежать прочь отсюда, даже не думая, куда собираюсь бежать. Но он не выпустил.

– Тихо! – прозвучало негромко, но жестко.

– Что она тебе сказала? – это было все, на что меня хватило.

– Потом, – прозвучало в ответ.

– Сейчас!

– Нас ждут, и Радим очень-очень зол, – негромко произнес Альгидрас, бросая взгляд в сторону Радима. – Идем, ну!

Я продолжала смотреть на него расширившимися глазами. Он хмуро посмотрел в ответ и коротко выдохнул.

– Нам нужно идти, – прошептал он одними губами.

Я обреченно прикрыла глаза. Альгидрас дождался, пока я глубоко вздохну и перестану вырываться, и только тогда выпустил мою руку. Мы быстро нагнали остальных. Радим при нашем приближении бросил мрачный взгляд на побратима, но ничего не сказал. Велена так же без слов взяла Альгидраса под локоть. Я не обращала внимания ни на что вокруг, изо всех сил стараясь заставить мозг работать и подкинуть хотя бы пару логичных объяснений произошедшему, но в голове было пусто.

Мы в молчании вошли в город, в молчании достигли дома Добронеги. Я вяло подумала, что нужно попрощаться с Улебом и Веленой, но даже не успела рта раскрыть, как Радим подал голос:

– Зайди!

Короткий приказ прозвучал как удар хлыста. Я вздрогнула, а Альгидрас, к которому обращался воевода, остановился, точно споткнувшись, и неуверенно посмотрел на руку Велены, сжимавшую его предплечье.

– Я к Любаве загляну, – подала голос та, выпуская руку Альгидраса и ловко цепляя под локоть Улеба.

Добронега толкнула калитку, входя во двор. Злата вошла следом за ней, опустив глаза. Глядя на них, у меня тоже появилось желание втянуть голову в плечи. Альгидрас двинулся в сторону калитки, но Радим, видимо, решил, что тот идет недостаточно быстро: схватив Альгидраса за плечо, он буквально втолкнул того во двор. Войдя последней, я прикрыла за собой калитку. Злата и Добронега неуверенно замерли на полпути к дому. Альгидрас стоял в шаге от Радима, глядя на него снизу вверх. Что там говорил Улеб? Не понимает он, что делает? Разум растерял? Прекрасно он все понимает. И сейчас в его взгляде вина смешивалась с упрямством.

– Ты понимаешь, что сделал? – голос Радимира разнесся по двору.

Злата и Добронега одновременно поморщились.

– Подарил ребенку игрушку, – негромко прозвучало в ответ.

– Не верю, что не понимаешь. Кому назло делаешь? Мне?

– Не назло.

– Не назло?! – Радим рявкнул так, что Серый, по-прежнему томившийся в загоне, жалобно заскулил.

– Радимушка, идите в дом! – голос Добронеги прозвучал твердо.

Радим молча направился к дому, Альгидрас двинулся следом, ни на кого не глядя. За мужчинами закрылась дверь. Добронега подошла к крыльцу и устало присела на ступеньку. Злата с несчастным видом опустилась рядом с ней. Я подошла ближе, подумав, что теперь мы вовек не узнаем, чем же дело закончится. Подумала зря. Стены не слишком уберегли нас от их ссоры.

– Совсем ослеп? – раздалось злое. – Их сторонятся, потому что они не с живыми. Не верю, что ты того не понимаешь!

– Радим, я знаю, что эта девочка станет такой же через десять, двадцать… или сколько там лет пройдет? Но пока она только ребенок.

– Она уже такая! И беду ты накличешь. А я не могу заткнуть рты всем. Да и не собираюсь.

– Дети не должны отвечать за то, что делают взрослые!

– Должны! И испокон веков отвечали. За ошибки одного казнили род. С детьми. Чтобы не взращивать семя. Не хуже меня знаешь.

– Потому и ненависти в вас столько. Деревенские дети бросают в нее камни, а потом их матери в любом несчастье винят Белену. Это глупость.

– Кто ты такой, чтобы менять заведенное нашими предками?!

– Не сильно-то тише стало, – пробормотала Злата, прикусив уголок бордовой шали.

– Не понимаешь, – меж тем бушевал Радим, – что следующие камни в тебя же и полетят? И я ничего сделать не сумею! Коль меня как побратима ни в грош не ставишь, то как воевода тебе приказываю: впредь ни одного шага без моего ведома!

– По нужде теперь тоже только с твоего дозволения? – прозвучало со злым весельем.

Злата прыснула, Добронега покачала головой и пробормотала:

– Ой, доиграется, паршивец!

Наступила гробовая тишина. Мы прислушивались, затаив дыхание, и подскочили от неожиданности, когда в комнате раздался грохот.

– Я тебя сам… своими руками задушу!

– Лавку менять придется, – флегматично заметил Альгидрас.

– Убирайся с глаз долой! – прорычал Радим, и снова что-то грохнуло.

Несколько секунд все было тихо, а потом послышался негромкий голос Альгидраса.

– Радим, – примирительно начал он, – я спрашивал еще тогда. Помнишь? По вашим законам побратимство можно разорвать. Без позора тебе. Я же все понимаю. Я тебе…

– Правда Улебова, точно разума лишился. Или зазорным наше побратимство считаешь?

– Да нет же! – в голосе Альгидраса прозвучали отчаянные нотки. – Как ты не понимаешь?! Я же вижу, что тебе от этого худо одно. По тебе это бьет. А так с меня бы и спрос.

– Да ты и дня здесь с твоей дурной головой не проживешь! – яростно отчеканил Радим.

– Ну, уж сколько проживу.

В наступившей тишине отчетливо слышалось, как негромко поскуливает Серый.

– Что его бедовая голова опять удумала? – Злата ухватила Добронегу за рукав.

Та лишь головой покачала.

– Все-таки нужно было тебя тогда за борт выкинуть! – с досадой проговорил Радим и вновь по чему-то ударил.

– Нужно было! – прозвучало согласное.

Спустя миг Альгидрас распахнул дверь, сбегая по ступеням. Злата подвинулась, освобождая дорогу.

– Ты неправ, Олег, – негромко произнесла Добронега, не глядя на Альгидраса. – И на поляне, и теперь.

– Прости, – ответил он, также не взглянув на Добронегу, и быстро пересек двор.

Скрипнула калитка, залаял Серый, разочарованный тем, что ему так и не уделили внимания. А я смотрела на бревенчатый забор и думала, что да, Альгидрас неправ. Он из упрямства ли, назло или по какой другой причине уперся в том месте, где мудрее было бы уступить. Он, как ни крути, чужак и обязан уважать законы места, его приютившего. Но почему-то я не могла отделаться от мысли, что сцена с улыбающейся девочкой, прижимающей к себе куклу, была самой человечной из увиденных мной за этот день.

Хлопнула дверь, скрипнуло крыльцо. Я не стала оглядываться на Радима. Мысли, посетившие во время обряда, вернулись вместе с горечью во рту.

– Хорошо хоть, со Всемилкой обошлось.

Я усмехнулась, в очередной раз понимая, что не умеет Радим говорить тихо. Даже и пытаться ему не стоит. А потом до меня дошел смысл сказанного. «Обошлось»?

Я обернулась. Радим, Злата и Добронега смотрели на меня так, словно я сейчас сотворю что-то из ряда вон выходящее.

Бурной рекою затопят сомнения душу,

Тьма подкрадется, завоет голодным зверем.

Ты средь руин – хрупкий призрачный мир разрушен.

Что же ты, глупая, снова готова верить?

Глава 12

Радим и Злата пробыли в доме Добронеги до позднего вечера, и для меня это оказалось серьезным испытанием. Я просто не могла находиться рядом с Радимом. Перед мысленным взором снова и снова вставало произошедшее на поляне, и, хоть я и пыталась убедить себя, что для этого мира ничего необычного в том не было и Радимир вовсе не бездушное чудовище, которому наплевать на гибель ни в чем не повинной девочки, получалось у меня откровенно плохо. Единственное, чего я хотела этим душным летним вечером, – остаться наконец в одиночестве, чтобы просто подумать. Я с усмешкой вспоминала о тех днях, когда лежала под теплым одеялом, пила горькие отвары и слушала рассказы Радима, еще не зная, на что в действительности способны все эти люди. С другой стороны, в те дни я сходила с ума от неизвестности. Ничто в мире не идеально.

Я несколько раз пыталась сбежать в покои Всемилы, но каждая моя попытка вызывала беспокойную суету Добронеги и расспросы Радима о моем самочувствии, так что пришлось смириться с необходимостью провести остаток дня в их компании. А мне с каждой минутой все больше хотелось выбежать за ворота и броситься на поиски Альгидраса. Не давала покоя мысль: что сказала ему Помощница