Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

сад в Бебеке, а все учителя и воспитатели были огромными, крупными мужчинами. Дети… Кто знает, сколько их было? Невозможно было сосчитать… Тысячи четыре? К тому же все они были необычными, красивыми, вежливыми. Он подружился уже с половиной из них. Он перечислял имена, рассказывал историю Намык Бея, случай с Рашит Беем. А еда… Каждый вечер давали десерт.

Вчера вечером они ели что-то похожее на ревани, он в жизни не ел такого вкусного десерта. Теперь он не сможет есть десерты Хаджи Неджипа.

— А меня что, совсем не искал? — спросила Нихаль.

О! Как не искал? В первую ночь он долго, тихонько, чтобы соседи, услышав, не стали смеяться, беззвучно плакал в постели. Бюлент прижался к сестре, когда говорил об этом, брат и сестра поцеловались, движимые состраданием к тому, что в ту ночь думали друг о друге.

— А можешь написать мне письмо из школы? Каждый день, две-три строчки… — спросила Нихаль.

Эта идея понравилась Бюленту и он сказал:

— Как будет хорошо. Ты ведь мне тоже напишешь?

Потом он подумал о трудностях переписки:

— Но кто будет передавать письма?

Нихаль нашла решение и сказала:

— Спрячешь и привезёшь, когда приедешь.

Оба так гордились, что придумали этот способ связи, что в тот же день сообщили в доме всем, начиная с Аднан Бея.

***

С тех пор одним из развлечений Нихаль было каждое утро писать небольшое письмо Бюленту. Она выпросила у Бехлюля коробку бумаги для писем и конверты. Вскочив с постели, она находила что-нибудь, чтобы написать три строчки, а иногда страницу, клала написанное в конверт, подписывала «Бюленту от старшей сестры» и клала на письменный стол. Утром в субботу в конце второй недели было написано такое письмо.

«Сегодня я пойду на кухню Шакире Ханым. Недавно мы с мадемуазель прочитали в книге по домашнему хозяйству рецепт английского десерта. Я приготовлю его для тебя. Посмотрим, будет ли он лучше, чем ревани в школе?»

Мадемуазель Де Куртон никак не могла отвлечь Нихаль от этой идеи. Она непременно собиралась приготовить для Бюлента десерт, который будет лучше, чем ревани в школе.

— Дитя моё, — говорила старая гувернантка. — Это лёгкие рецепты, когда читаешь, но они плохо получаются, когда пытаешься приготовить.

Нихаль спустилась вниз, чтобы подключить к своей идее Шакире Ханым. Она шла к ней в комнату и увидела Джемиле. Увидев Нихаль, девочка, ничего не говоря, повернулась и забежала в комнату. Нихаль услышала шум, потом, когда она только собиралась войти в комнату, дверь заперли изнутри.

Всё произошло таким странным образом, что это невозможно было считать игрой Джемиле.

— Джемиле! Джемиле!

Джемиле не отвечала. Внутри были шёпот и возня. Что просходило? Почему Джемиле убежала и хотела спрятать от неё комнату и тех, кто в ней? Вдруг Нихаль потеряла терпение. Она обязательно хотела увидеть и понять.

— Джемиле! — сказала она. — Почему ты заперла дверь? Думаешь, я не видела, как ты туда заходила?

Пока двери продолжали быть закрытыми, у неё будто что-то давило внутри. Иногда у Нихаль вдруг возникало такое любопытство, которое заставляло её плакать и топать ногами, если сразу его не удовлетворить. Она постоянно трясла, поворачивая, ручку двери и, задыхаясь, кричала:

— Джемиле! Джемиле! Почему не открываешь?

Внутри будто шёпотом совещались. Было слышно, как что-то закрылось. Потом Нихаль вдруг почувствовала, что чья-то рука коснулась двери, ключ медленно повернулся в замке и дверь открылась.

Все были там: Шакире Ханым, Несрин, Шайесте, Бешир, Джемиле… Они смотрели на неё с несчастным видом, будто были пойманы во время большого преступления. Нихаль сначала не поняла. Потом увидела опущенные шторы в комнате, снятый с пола свёрнутый войлочный ковёр, разобранную кровать, сложенные узлы, сдвинутые с места сундуки и поняла, что они что-то готовили тайком от неё. Она смотрела на них, остерегаясь задать вертевшийся на языке вопрос, словно ждала объяснений до того, как вынуждена будет его задать. Несрин не выдержала, разве не достаточно, что они ждали до сих пор, держали ребёнка подальше от всех этих секретных разговоров?

Она посмотрела на Шакире Ханым и сказала:

— Что будет, если Вы сейчас не скажете? Разве она не поймёт, когда не увидит Вас здесь чуть позже? Скажите, и дело с концом.

Начав говорить, Несрин уже не остановилась и, не оставляя возможности другим, повернулась к Нихаль и сказала:

— Они уезжают. Они больше не будут жить в этом доме. Никто больше не сможет жить в этом доме. Мы теперь раздражаем. Вы же понимаете, кого мы раздражаем? Нас по одному возьмут за руку и выкинут на улицу. Пусть успокоятся после того, как от нас избавятся.

Нихаль не смогла устоять на ногах и села на один из сундуков. Она выглядела подавленной. Это неожиданное событие приобрело в её глазах характер большого, ужасного бедствия, ошеломило её.

Значит они уезжают. Так и все уедут. Разве Бюлент тоже не уехал? Все люди вокруг уедут и она станется одна? Одна, без друзей, без приятелей, без защиты, совсем одна… Но эта женщина, да, эта женщина! Что она делает, раз всех любимых Нихаль берут за руку и выбрасывают на улицу?

Все заговорили. Шакире Ханым села на корточки перед Нихаль и рыдала. Мелочи, которые до сих пор с осторожностью скрывались от Нихаль запутанными фразами, которые начинал кто-то один, а заканчивал другой, разные пустяки, вызывавшие жалобы госпожи на прислугу, связь между упрёком, услышанным от господина, и шёпотом госпожи, случайно замеченным однажды, слишком большое значение, которое придавалось простому взгляду, якобы более важные события, от объяснения которых отказались с глубоким вздохом — весь этот поток жалоб обрушился на Нихаль, ей хотели сказать: «Вот видите? Нас крадут, убивают и это происходит у Вас на глазах, а Вы нас не защищаете».

Мелочи, о которых она услышала, оказали на неё огромное влияние. Рассказанного было достаточно, чтобы похитить, убить человека.

Но будет ли достаточным просто сидеть и слушать, сцепив руки от бессилия? Неужели она ничего не сделает, чтобы помешать их похищению и смерти? О! Она хотела что-нибудь сделать, чтобы всё вдруг изменилось и снова началась прежняя жизнь, наполненная весельем, радостью и смехом Бюлента. Но что? Да, что нужно было сделать?

Она сказала Шакире Ханым:

— Нет, Вы не уедете, понимаете? Что мне делать, если Вы уедете?

Она смотрела на Джемиле, когда говорила это. Джемиле опустила глаза, чтобы не плакать. Нихаль рассказали, что Сулейман Эфенди нашёл должность и теперь уже невозможно не уехать. Они сняли дом в Эйюпе и небольшая лодка ждала на набережной, чтобы забрать вещи.