Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

встала с постели и удивилась, почувствовав слабость. Она будто встала после долгой болезни. Эта слабость казалась ей странной. Она со смехом сказала:

— Мадемуазель, думаю, мне будет трудно идти. Пойдёмте в холл вместе? Мы смотрели из окна на пароходы. Уже приедет Бюлент, верно? — Когда они шли вместе в холл, Нихаль тихо спросила:

— Вы обещаете ничего не говорить отцу?

Вечером Бюлент приехал с огромной тетрадью. Он сдержал обещание и написал письма старшей сестре. На тетради был изображён голубь с конвертом в клюве. Поверх изображения Бюлент тонким почерком написал заголовок: Для Нихаль Ханым…

Он хотел сам прочитать все письма. Нихаль тихо, иногда с улыбкой слушала. Потом вдруг остановила брата и сообщила:

— Знаешь, Бюлент, в доме новое событие! Уехали Шакире Ханым и Джемиле.

Бюлент пожал плечами и сказал: — Знаю! Я узнал от Бешира. Не боролась бы она против мамы.

Нихаль непроизвольным движением отодвинула тетрадь Бюлента, его слова нанесли сегодня самую большую рану. Как? Бюлент считал, что эта женщина права, верно? Его мать! Но это Шакире Ханым вырастила его, смотрела за ним, ухаживала за ним с самого рождения. И за всё это такие слова, верно? Его мать! Эта женщина…

Она смотрела в лицо ребёнка, не говоря ни слова. Потом опять отодвинула тетрадь и сказала:

— Я устала, больше не хочу.

Бюлент, не понимая, спросил:

— Сестра, разве ты не написала мне письмо?

Нихаль солгала:

— Нет, не написала. Это так смешно… — сказала она.

Нихаль чувствовала, что в её сердце что-то оборвалось. Она не хотела больше видеть Бюлента:

— Бюлент! — сказала она. — Ты не сходишь к отцу?

10

Декабрь… Уже полчаса крупные хлопья из плотного снежного облака падали в лёгкий вечерний сумрак. Бихтер медленно открыла дверь комнаты Бехлюля и всунула туда голову, будто не осмеливаясь войти. Она искала Бехлюля в темноте, освещённой красным пламенем, выскальзывавшем из дверцы только что разожённой печки.

— Бехлюль Бей! Вы опять забыли про мои конфеты?

Бехлюль стоял у окна на другом конце большой комнаты:

— Это Вы, тётя? Ваши конфеты? Нет, не забыл.

Бихтер вошла в комнату. Бехлюль шёл навстречу к ней. В полутёмной комнате они видели друг друга в форме теней в мерцавшем сиянии пламени, облизывавшего красными языками часть ковра, край дивана и ножки круглого столика.

— Ваши конфеты, Ваши конфеты… Постойте, куда я их положил? А! Вот здесь, на столике…

Когда Бехлюль брал маленькую картонную коробку, что-то соскользнуло со столика и упало на освещённый красным пламенем кусок ковра.

— О! Что это? Как всегда, множество женских фотографий. А какие ещё могут быть у Вас фотографии? Дайте, я посмотрю! — сказала Бихтер.

Бехлюль ответил: — Видели? Все мои провинности разложены у Ваших ног. Кто знает, что Вы теперь подумаете обо мне, какие у Вас возникнут невероятные подозрения! Но если бы Вы знали, с каким чистым, художественным стремлением приобретены эти фотографии. Вот Вы, тётя, улыбаетесь, почему бы Вам не присесть?

Бихтер села на диван рядом с печкой. Бехлюль сел на ковёр у ног молодой женщины и собирал фотографии. Бихтер наклонилась, взяла одну и поднесла к огню, чтобы можно было рассмотреть.

Бехлюль сказал:

— Знали бы Вы, как мне интересны театральные костюмы. Это артисты из труппы итальяской оперетты, о которой я столько рассказывал Вам летом… Они приобретены только из-за странных костюмов…

Бихтер улыбалась:

— Костюмы? Но у них есть всё, кроме костюмов. Дайте их все посмотреть.

Бихтер наклонилась и забрала у Бехлюля все фотографии, а он прислонился к дивану, чтобы вместе их посмотреть.

Бихтер, сморщив лицо, сказала:

— О, Боже! Какое безобразие! Вы остались на всё лето, чтобы на это смотреть?

Они находились так близко, что рука Бихтер касалась щеки Бехлюля. В печке потихоньку угасало пламя, оно застенчиво удалялось, словно стремилось полностью оставить этот уголок в объятиях темноты.

Рука Бехлюля случайно упала на колено Бихтер. Приятное тепло от печки рядом с ними дарило пьянящую расслабленность, за мутным стеклом сталкивались в сумасшедшем танце снежинки. Было темно, Не говоря ни слова, Бихтер сидела, держала в руке фотографии, которые уже нельзя было разглядеть, и неосознанно боялась пошевелиться. Только два красных глаза в дверце печки смотрели на них тусклым, почти полностью скрытым взглядом. Вдруг оба вздрогнули. В уединённой атмосфере тёмной комнаты они в одну и ту же секунду почувствовали что-то, что не давало сказать слово, сделать движение. Они будто были в опасном сне, думали, что любая мелочь может стать причиной неведомо какой опасности.

До этой минуты они так ясно не испытывали это чувство. Бехлюль заметил, что Бихтер словно убегала от себя. Они почти никогда не оставались наедине в темноте. Временами Бехлюль раздумывал в клубах дыма от сигареты и говорил, когда видел лицо Бихтер на дымных горизонтах:

— Невозможно! Это только мои мысли.

Затем он применил одну из своих теорий любви, не в силах удержаться от мысли, что Бихтер всё яснее избегает его:

— Женщина, которая Вас стесняется, боится Вас. Точнее, она боится себя рядом с Вами.

Его преследования Пейкер всегда оставались безрезультатными, внезапно встречая самое неожиданное упрямство на самом ободряющем пути. Он говорил себе: «Глупая женщина! Идиотская честь!», и считал это упорство таким неуместным, что испытывал враждебность по отношению к Нихат Бею и унижение по отношению к Пейкер.

Его рука всё ещё лежала на колене Бихтер, её рука всё ещё касалась его щеки. Прошли минуты, казавшиеся долгими, как часы, когда они не говорили ни слова и не смотрели на фотографии.

Чем дольше длились эти минуты, тем яснее становилось понимание опасности, заставлявшей их сердца дрожать от страха. Несколько безгрешных минут, проведённых здесь, останутся для них преступлением. Вдруг Бихтер нашла в себе силы выйти из этого положения:

— Конфеты! Где конфеты? — сказала она. Чтобы сказать это, Бихтер подвинулась, чтобы встать и была теперь далеко от Бехлюля.

Бехлюль чувствовал непреодолимый страх, ощутив рядом с собой тепло её молодости и пьянящий аромат фиалок, исходивший от её тела, и когда увидел, что она уходит, может быть, убегает, чтобы ещё раз не остаться одной в такую минуту, то вдруг обезумел от дикого желания помешать ей:

— Тётя! — сказал он. — Куда Вы уходите?

Этот возглас заставил Бихтер вздрогнуть и он тёплыми словами спросил:

— Бихтер! Почему Вы уходите? О! Ещё пять минут… Смотрите, в такой темноте…

Бихтер, не желая понимать значение мольбы в его голосе, сказала:

— Вы с ума сошли? Зачем сидеть в темноте?

Она встала. Бехлюль стоял с коробкой конфет в руке