Мешок с костями - Стивен Кинг

— Автомобиль помню. Старый джип.

— Так-то лучше, — в голосе слышалась удовлетворенность. Ижадное любопытство. — Что…

— Наверное, они вместе приехали на джипе. — Я судовольствием отметил, что способность сочинять осталась при мне. Я чувствовалсебя ветераном-питчером[50], который уже не выступает перед переполненнымитрибунами, но у себя во дворе может сделать отменный бросок. — Вроде бы девочкадержала в руках маргаритки. — Все с одной стороны ясно и понятно, а с другойприсутствует определенная доля сомнения, словно я даю показания в суде, а несижу на собственной террасе. Гарольд мог бы мною гордится. Ну уж нет. Гарольдпришел бы в ужас, если б услышал наш разговор. — У меня сложилось впечатление,что они собирали цветы на лугу. Но, к сожалению, воспоминания об этой встрече уменя смутные. Я писатель, мистер Дивоур, и часто погружаюсь во внутренний мир…

— Вы лжете! — Злость прорвалась наружу. Как я и подозревал,социальным приличиям этот господин значения не придавал.

— Мистер Дивоур? Полагаю, тот самый компьютерный Дивоур?

— Правильно полагаете.

Чем сильнее сердилась Джо, тем холоднее становился ее голос.Я решил воспользоваться ее фирменным оружием. И получилось.

— Мистер Дивоур, я не привык к тому, чтобы по вечерам мнезвонили незнакомые люди, и я не собираюсь продолжать разговор с человеком,который назвал меня лжецом. Спокойной ночи, сэр.

— Если все было нормально, почему вы остановились?

— Я достаточно долго отсутствовал в Тэ-Эр и остановился,чтобы спросить, открыто ли «Деревенское кафе». Между прочим, я не знаю, где выраздобыли мой телефонный номер, но могу сказать, куда вы можете его засунуть.Спокойной ночи.

Большим пальцем я нажал на кнопку отбоя, а потом уставилсяна телефонную трубку, словно видел ее впервые. Рука, державшая ее, дрожала.Сердце учащенно билось. Я чувствовал его удары не только в груди, но и на шее ив запястьях. Я гадал, посмел бы я порекомендовать Дивоуру засунуть мой телефонсебе в задницу, если бы на моем счету не лежало несколько миллионов.

Битва титанов, дорогой, послышался бесстрастный голос Джо. Ивсе из-за молоденькой девушки из трейлера. У которой и груди-то приличной нет.Я громко рассмеялся. Битва титанов? Едва ли. Еще кто-то избаронов-разбойников[51], промышлявших в начале столетия, сказал: «В эти дничеловек с миллионом долларов думает, что он богат». Дивоур наверняка именно таки относился ко мне. И по большому счету, правда была на его стороне. Теперьнебо на западе окрасилось невероятным многоцветьем: то был финальный аккордфейерверка.

— И что все это значило? — спросил я.

Ответа не получил. Только где-то закричала гагара, протестуяпротив непривычного грохота.

Я поднялся, прошел в дом, положил трубку на подставку иподумал, что жду повторного звонка Дивоура со стандартным набором угроз,несчетное число раз звучавших с экрана телевизора: «Если ты попадешься у меняна пути, а я настоятельно рекомендую тебе, дружище, не попадайся, пенять тысможешь только на себя».

Телефон не зазвонил. Я вылил остатки «пепси» в горло, как выпонимаете, достаточно пересохшее, и решил, что пора спать. По крайней мере моепребывание на террасе обошлось без слез и рыданий: Дивоур не позволил мненырнуть в прошлое. Мне даже захотелось поблагодарить его.

Я прошел в северную спальню, разделся и лег. Думал я омаленькой девочке Кире и ее матери, которая скорее тянула на старшую сестру.Дивоур Мэтти терпеть не мог двух мнений тут быть не могло, хотя я не понимал,чем она могла насолить ему. А если уж она перешла ему дорогу, то что моглапротивопоставить, если в финансовом плане он и меня не держал за человека? Сэтой не слишком приятной мыслью я и заснул.

Через три часа я поднялся, чтобы освободиться от содержимогобанки «пепси», которую столь легкомысленно опорожнил перед тем как лечь спать.И когда я стоял над унитазом, приоткрыв один глаз, чтобы не промахнуться,услышал плач. Ребенок плакал где-то в темноте, потерявшийся, испуганный… аможет, притворялся потерявшимся и испуганным.

— Не надо. — Я голым стоял перед унитазом, и кожа на спинепокрылась мурашками. — Пожалуйста, обойдемся без этого, я боюсь.

Плач затих, медленно удалился, как и в прошлый раз, словноребенка унесли в тоннель. Я добрался до кровати, лег на бок, закрыл глаза.

— Это был сон, — прошептал я. — Еще один мэндерлийский сон.

Я знал, что это не так, но знал и другое: сейчас я сновазасну, а это куда как важнее. И засыпая, успел подумать: Она живая. «Сара»живая.

При этом осознав кое-что еще: «Сара-Хохотушка» принадлежаламне. Я вернул себе право владения. Пойдет мне это на благо или погубит; но мойдом, здесь.

Наутро, в девять часов, я наполнил пластиковую бутылкугрейпфрутовым соком и отправился в долгую прогулку по Улице, взяв курс на юг. Внебе ярко сияло солнце, чувствовалось, что день будет жарким. На озере царилатишина, какая, пожалуй, бывает только после праздничной субботы. Причин томудве: умиротворенность и похмелье. Я видел двух-трех рыбаков, устроившихсядовольно далеко от берега, но не услышал ни урчания лодочных моторов, ни воплейбарахтающихся в воде детей. Я прошел мимо пяти или шести летних коттеджей. Вэто время года в них, безусловно, жили, но о присутствии людей говорили развечто купальные принадлежности, сохнущие на поручне, обегающем террасуПассендейлов, да наполовину сдувшаяся резиновая лодка, привязанная кминипристани Раймеров.

Но принадлежал ли Пассендейлам маленький, выкрашенный серойкраской пассендейловский коттедж? И оставались ли Бэтчелдеры владельцами этогонеобычного круглого дома с панорамными окнами? Этого я знать не мог. За четырегода многое могло измениться.

Я шагал и старался не думать — давний мой прием, которым ячасто пользовался, когда еще мог писать книги. Пусть работает тело, а мозготдыхает: мальчики в подвале свою работу сделают. Я проходил мимо тех мест,куда нас с Джо приглашали выпить и поесть жаркое, иногда сыграть в карты, явпитывал тишину, словно губка, время от времени прикладывался к бутылке сгрейпфрутовым соком, стирал пот со лба и ждал, какие же мысли придут ко мне вголову.

Первая оказалась очень даже любопытной: плач ребенка в ночипредставлялся мне куда более реальным, чем вечерний звонок Макса Дивоура.Неужели в первый вечер моего пребывания в Тэ-Эр мне действительно позвонилбогатый и, похоже, с несносным характером, технократ? И в какой-то моментнашего разговора обозвал меня лжецом (обозвал справедливо, учитываярассказанную мною байку, но не об этом речь)? Я знал, что все это имело место,но с большей легкостью поверил бы в существование Духа озера Темный След,который, по свидетельству старожилов, давал о себе знать детским плачем. Вот ипрозвали его Загадочный плачущий ребенок.