Мешок с костями - Стивен Кинг

Бренда Мизерв пыталась навести в них порядок, но схарактером Джо ей сладить не удалось. Она подобрала катушки ниток по цвету, нодальше все смешалось в кучу, как, собственно, было и при Джо. Содержимое ящиковвозродило сотни воспоминаний, от которых щемило сердце, но я не нашел в нихбумаги для моей «Ай-би-эм». Ни одного листочка.

Покончив с поисками, я откинулся на спинку стула (ее стула)и посмотрел на маленькое фото в рамочке на ее столе, которого раньше вроде быне видел, по крайней мере вспомнить не мог. Джо скорее всего напечатала этотснимок сама (оригинал, должно быть, пылился в подвале), а затем раскрасила его.В итоге получилось что-то вроде постера «Разыскивается».

Я взял фотографию, провел большим пальцем по блестящейповерхности. Сара Тидуэлл, исполнявшая блюзы на рубеже столетия. Известно, чтокакое-то время она жила в Тэ-Эр, не одна, с друзьями и родственниками, потомвсе вместе они отбыли в Касл-Рок, побыли там, а потом исчезли, словно облако,уплывшее за горизонт, или туман в летнее утро.

На фотографии она улыбалась, но я не понимал, что означалаее улыбка. Полузакрытые глаза. Гитарная струна, именно струна, а не ремень,через плечо. На заднем плане негр в дерби, сдвинутым под немыслимым углом (ктоумел носить шляпы, так это музыканты), стоящий рядом с контрабасом.

Джо выкрасила кожу Сары в светло-коричневый цвет, возможно,основываясь на других ее фотографиях (в доме их хватало, почти на всех Сарабыла запечатлена с откинутой назад головой, длинными, до пояса, развевающимисяволосами, заливающаяся своим знаменитым смехом), хотя ни одной цветной я невидел. В начале века цветную фотографию еще не изобрели. Так что они непозволяли установить цвет кожи Сары. Я вспомнил, что Дикки Брукс, владелецавтомастерской, рассказывал мне, как его отец выиграл турнир по стрельбе наярмарке в Касл-Вью, а полученный приз, плюшевого медведя, подарил Саре Тидуэлл.За что она отблагодарила его поцелуем. По словам Дикки, его отец до конца своихдней не мог забыть этого поцелуя, утверждал, что это был лучший поцелуй в егожизни, хотя я сомневаюсь, что он мог произнести такие слова в присутствии жены.

На этом фото Сара лишь улыбалась. Сара Тидуэлл, большеизвестная, как Сара-Хохотушка. Ее песни не попали на пластинки, но тем не менеене канули в Лету. Одна из них, «Пройдись со мной, крошка», очень уж схожа с«Пройди этим путем» в исполнении «Аэросмит»[55]. Сегодня эту даму называли быафро-американкой. В 1984 году, когда мы с Джо купили коттедж и обустраивались внем, она была черной. А уж в начале века она оставалась бы негритоской, будь вее жилах даже одна осьмушка негритянской крови. Тогда это воспринималось каксамо собой разумеющееся. И как могу я поверить, что отец Дикки Брукса, белыйчеловек, поцеловал ее в присутствии половины населения округа Касл? Нет, неполучается. Но кто может утверждать, что этого не было? Свидетелей уже нет. Спрошлым это обычное дело.

— Деревенские танцульки любим мы с подругой, — процитироваля, возвращая фотографию на стол. — Раз с прихлопом, два с притопом и еще покругу.

Я уже взял пластиковый футляр, чтобы накрыть им пишущуюмашинку, но передумал. Взгляд мой упал на Сару, которая стояла, прикрыв глаза,с гитарной струной, на которой за спиной висела гитара, через плечо. Чем-то онанапомнила мне Роберта Джонсона[56], музыкальные находки которого потомпрочитывались чуть ли не во всех композициях, записанных «Лед Зеппелин»[57] и«Ярдбердс»[58]. Кто, согласно легенде, вышел на перекресток дорог и продал душудьяволу за семь лет бесшабашной жизни, когда виски лилось рекой, а женщинысменяли друг друга. И бессмертную музыку. Он получил все сполна. А умер, послухам, от яда, подсыпанного мужем-рогоносцем.

Ближе к вечеру я поехал в супермаркет и увидел вприлавке-холодильнике симпатичную камбалу. Она так и просилась мне на ужин. Ещея взял бутылку белого вина, а когда стоял в очереди к кассе, за моей спинойраздался дребезжащий старческий голос:

— Вроде бы у вас появилась новая подружка.

Я обернулся и увидел старика, который днем раньше стоялперед автомастерской и на пару с Дикки Бруксом наблюдал, как я общаюсь с Мэтти,Кирой и «скаути». Он по-прежнему опирался на трость с золотой рукояткой, и тутя ее узнал. В пятидесятых годах «Бостон пост» подарила по одной такой тростивсем округам Новой Англии. Предназначалась она самому старому гражданину округаи должна была переходить от одного старого пердуна к другому. Получается, что ипереходила, хотя «Бостон пост» давно уже приказала долго жить.

— Не одна, а две подружки, — поправил я старика, стараясьвыудить из памяти его имя. Не смог, хотя встречал его и до смерти Джо. Он любилиной раз посидеть в приемной автомастерской Дикки, поговорить о политике ипогоде или погоде и политике, под грохот молотков и тарахтение компрессора.Пикейный жилет. И если уж что-то происходило на Шестьдесят восьмом шоссе, онвсе видел.

— Я слышал, Мэтти Дивоур — такая душка, — и одно из его векопустилось. Люди и раньше похотливо мне подмигивали, но этот старик с золотойтростью мог дать им сто очков форы. И я едва подавил желание отшибить ему нос.Наверное, он отлетел бы от его лица с таким же хрустом, как ветвь — отзасохшего дерева.

— Вы, видать, многое слышали.

— Да, да. — Его губы, темные как печень, разошлись в улыбке,обнажая бледные десны и четыре желтых зуба, два на верхней челюсти, два — нанижней. — И дочурка у нее — прелесть! Да, да!

— Прелесть, — согласился я.

Он кивнул, улыбка стала шире:

— Только не приглядывает она за ней как должно. Ребенокубежал из дома, знаете ли.

Тут я понял, что с полдюжины человек внимательновслушиваются в наш разговор.

— А мне так не показалось. — Я возвысил голос. — Нет, совсемне показалось.

Он продолжал улыбаться и улыбка этого старикашки словноговорила: «Да, конечно, уж я-то знаю, чего ты защищаешь ее».

Из супермаркета я ушел, тревожась за Мэтти Дивоур. По моимпредставлениям, слишком много людей совали свои длинные носы в ее дела.