Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II - Мария Павловна Романова

чем долгое время до того. Я чего-то достигала и делилась, во всяком случае, до какой-то степени, плодами своих трудов с моими соотечественниками-беженцами. К сожалению, наши усилия оказались успешными лишь в одном отношении: мы стали замечательными вышивальщицами. Вместе с тем нам недоставало деловой хватки; кроме того, мы совершенно не умели рассчитывать силы. Хотя из-за обилия заказов пришлось нанимать новых работниц, я по-прежнему брала только любительниц-самоучек, которые не имели другой подготовки, кроме короткого курса на фабрике. К тому времени многие говорили, что я добьюсь лучших результатов, если возьму на работу профессионалов, и все же я упорно цеплялась за прежний замысел: мне хотелось прежде всего, насколько возможно, помогать моим соотечественницам. Кроме того, стало понятно, что руководить профессиональными работницами тоже должны профессионалы, а я не знала, где таких искать и как обращаться с такими специалистами.

К производственным проблемам стоит добавить еще одну большую трудность. Когда мы прикидывали расходы, связанные с будущим предприятием, наши расчеты включали только арендную плату, покупку оборудования и зарплату для нескольких работниц. Мы не планировали бюджет и приступили к делу, не имея капитала. В результате чем больших успехов мы добивались, тем дороже обходилась нам мастерская. Естественно, пришлось снова продавать драгоценности, а ведь я начала работать именно для того, чтобы этого избежать. И вот я рассталась с большинством украшений, кроме жемчугов и изумрудов; и то и другое я надеялась сохранить. Вскоре, однако, я пришла к выводу, что с изумрудами придется расстаться. Но, желая быть умнее, чем я была в Лондоне, когда начинала продавать украшения, я решила избавиться от всей коллекции разом. Подробности сделки стали чрезвычайно болезненными. Изумруды были знаменитыми, и торговцы решили дешево заполучить их. Я все поняла, как только приказала оценить их, еще до того, как предложила на продажу. Хотя в конце концов я вынуждена была продать их по цене гораздо ниже их стоимости, полученная за них сумма не была маленькой. Немедленно разлетелась весть о том, что я получила много денег, и на нас вновь накинулись многочисленные интриганы. На мужа, как стая ястребов, набросились бывшие деловые партнеры моего свекра; они до тех пор не отставали от него, пока он не обещал вложить деньги в их предприятие, которое они затеяли в Голландии. Путятин был игрушкой в их опытных руках. Кроме того, новая игра доставляла ему массу удовольствия, а я была настолько невежественна в делах, что не возражала против его планов, которые сулили нам такую выгоду в будущем. Мало-помалу голландское предприятие поглотило все деньги, а моей мастерской не досталось ничего. Думаю, не стоит добавлять, что голландское предприятие вскоре обанкротилось, а я потеряла почти все деньги. После такого финансового удара мне трудно было оправиться; положение мое становилось все более отчаянным. Тем временем моя мастерская продолжала работать на пределе своих возможностей.

Как только открылся «Китмир», Путятин уволился из частного банка, в котором проработал больше года, и устроился бухгалтером в моей мастерской. Он радовался всякому предлогу избавиться от конторской работы, которая сильно отличалась от всего, чем он занимался прежде и что считал глубоко противным для себя. Он еще меньше разбирался в делах, чем я; с юных лет он готовился к войне или воевал, и война для него означала главным образом приключения и радостное волнение. Он не видел смысла в скучной повседневной деятельности; монотонная конторская работа не возбуждала его тщеславия. Он как будто играл роль в комедии, которая ему не нравилась; он просто не воспринимал происходящее всерьез.

Тем не менее он усваивал все с поразительной легкостью. В Лондоне он быстро выучился бегло говорить по-английски; в Париже стремительно овладел французским, который он когда-то знал, но забыл из-за недостатка практики; он замечательно вел переписку на обоих языках. В банке он трудился в бухгалтерии, где тоже чрезвычайно быстро овладел всеми премудростями. Он справлялся с работой в кратчайшие сроки. На новом месте, в моей мастерской, он получил необходимые книги и начал так хорошо, что бухгалтер мадемуазель Шанель, который пришел, чтобы дать ему несколько советов, заявил, что ему нечего сказать. Конечно, Путятину больше нравилось в «Китмире», где он был свободнее в своих передвижениях; и все же такая работа ему не подходила. Он был беспокоен, он жаждал деятельности, скучал по риску. Такие особенности его характера делали его жертвой мошенников, которые убеждали его, что у него талант к бизнесу. На него очень влияли слова тех, кого он считал своими друзьями; на самом же деле они манипулировали им в собственных интересах. Вскоре «Китмир» стал для него предлогом делать только то, что ему хотелось в данный момент.

Наш второй сезон, полгода спустя, стал еще успешнее первого – и принес еще большие испытания. Я снова брала слишком много заказов, и, хотя мы набрали еще работниц, рабочих рук по-прежнему не хватало. Продавщицы Шанель обрывали телефонные провода, требуя доставить вышивки в срок. Нам неоднократно повторяли, что клиенты жалуются и даже отменяют заказы. Когда я ходила к мадемуазель Шанель, мне приходилось выслушивать много неприятного в свой адрес. Продавщицы же так набрасывались на меня, что иногда мне приходилось прятаться от них в большом гардеробе в студии Шанель.

Мы стали получать заказы от покупателей, которые мечтали получить копии вышивок с моделей дома Шанель. Нам разрешили копировать вышивки для зарубежных покупателей, но мы не имели права продавать копии во Франции. Заказы от покупателей приносили большую прибыль, поскольку обычно они платили больше, чем модные дома.

Почти все покупатели приезжали из Америки, и именно через них я наладила там первые деловые связи. Насколько я помню, первый заказ поступил от нью-йоркского модного дома Курцмана. Покупатель заказал у нас несколько дюжин готовых блузок с вышивками. Задача была совершенно новой, а решать ее предстояло в короткий срок. Где искать мастериц, которые изготовили бы блузки? В конце концов я сшила их сама с помощью горничной-англичанки.

Через несколько недель я получила от Курцмана несколько вырезок из нью-йоркских газет и не сразу поняла, о чем в них писали. Позже я узнала, что это была обычная «реклама». Судя по всему, дом Курцмана сообщал своим клиентам, что они первыми будут продавать мои вышивки в Америке. Чтобы сделать их как можно более заманчивыми для публики, реклама была составлена весьма прихотливо. Вокруг объявления была рамка, в четырех углах которой красовались мои инициалы под короной. В тексте меня как создательницу блузок называли по имени, с титулом. Я была потрясена и огорчена. Я совершенно не разбиралась в особенностях рекламных объявлений и