Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II - Мария Павловна Романова

идеально новое и свежее, ведь часть обстановки я выкупила у предыдущих арендаторов, но после скромности, почти нищеты прежнего места это казалось крайней роскошью. Такое же впечатление производил на меня склад, где мы хранили запас вышивок для показа покупателям. Вышивки хранились в своего рода галерее, пристроенной к дому сбоку; свет проникал внутрь через стеклянные панели в потолке, благодаря чему вышивки смотрелись особенно выигрышно. Сердце мое наполнялось гордостью всякий раз, как я смотрела на черную с золотом вывеску, через довольно величественный вход попадала во двор и переступала порог нового «Китмира».

Еще в то время, когда мы работали на улице Франциска I, другие парижские модные дома также присылали мне заказы; но вначале я им отказывала, боясь неудовольствия Шанель. Позже условия значительно изменились; мои близкие считали, что в нашем положении мы имеем право держаться более независимо. Нам советовали расширить поле деятельности, так как полная зависимость от Шанель могла быть небезопасной; если ей изменит успех или она откажет мне в своей благосклонности, мое предприятие, которое изрядно разрослось, окажется в очень невыгодном положении. Будущее доказало не только неправомерность подобных расчетов, но и способствовала тому, что мы совершили тактическую ошибку.

Вначале, когда я обсуждала с Шанель мои новые планы, она как будто соглашалась со мной в принципе. Правда, она тут же представила мне список портних, которых просила меня исключить из числа будущих клиентов. Конечно, она включила в свой список самых лучших! Я уступила ее желанию, но вскоре поняла, что мне придется обслуживать либо ее одну, либо рынок в целом. Промежуточный вариант исключался. В конце концов я решила с ней объясниться. К сожалению, моя тактика привела наше взаимовыгодное сотрудничество к концу. Ее возмущала моя, как она считала, неблагодарность; она не одобряла моих планов расширения. Шанель запретила мне впредь заходить к ней в студию, откровенно объявив, что боится, как бы я не узнала какие-то ее секреты и, сама того не желая, не передала их ее конкурентам. Поскольку мы и раньше виделись не так часто, постепенно наши отношения сошли на нет. Она уже не считала меня такой же непогрешимой, как прежде, и начала работать с другими вышивальщицами, которым отдавала больше заказов, чем мне. Более того, мы начали поставлять свои изделия в другие модные дома. Требования у всех были разные, и наша продукция стала более разнообразной и менее индивидуальной.

Новый порядок вещей не принес мне особых выгод. Работы и забот стало больше, а новых партнеров оказалось так много, что нечего было и думать налаживать со всеми личные отношения. Значительно вырос оборот, чего нельзя было сказать о прибыли; компания стала такой большой, что я уже не справлялась в одиночку. Останься я с Шанель на условиях изначального договора, я бы, несомненно, проводила время куда приятнее. Зато я не приобрела бы такого опыта, пусть и горького, который в конечном счете стал преимуществом.

Теперь к каждому сезону мы обязаны были подготовить не менее двухсот образцов. Обычно они представляли собой куски материи стандартной ширины и примерно двух ярдов в длину. Вышивки на них входили в окончательную концепцию украшения платья, для чего важно было разбираться в швейном деле. Я объясняли свои идеи дизайнерам, часто сама набрасывала эскизы, которые затем в деталях разрабатывались чертежницами. Материя и способ вышивки обычно являлись частью оригинальной концепции.

Образцы необходимо было подготовить за целый месяц до того, как портнихи начинали отшивать коллекцию к новому сезону. Их убирали в коробки и развозили по модным домам, где их осматривали владельцы, дизайнеры и закройщики. Ко мне в мастерскую не приходили никакие клиенты, кроме агентов и зарубежных покупателей. Я нанимала особых продавцов, которые размещали вышивки, показывали их клиентам и налаживали связи между покупателями и мастерской. Самые крупные модные дома я посещала лично.

На встречи с самыми известными кутюрье нужно было записываться заранее, так как попасть к мастеру модной одежды бывало так же сложно, как к государственному деятелю, даже если он хотел увидеть мою работу. Все окружающие модного кутюрье активно возражали против работы с новым предприятием, особенно с таким, как мое; их соображения диктовались личной выгодой. Большинство работников, даже самых квалифицированных, привыкли сами заключать сделки с оптовиками; они размещали свои закупки в соответствии со щедростью продавца. Они не желали принимать меня, любительницу, в свой круг и потому всячески старались вытеснить оттуда. Позже, немного во всем разобравшись, я решала щекотливую задачу с помощью небольших подарков нужным людям.

В назначенный день и час я приходила в модный дом; до меня туда приезжали мои продавцы с коробками; их отводили в уголок, где они дожидались моего прихода. Обо мне докладывали наверх; известие не сразу достигало главы учреждения или дизайнера, к которому я приходила. Всякий раз оказывалось, что он не может принять меня в то время, которое назначил сам, и мне приходилось ждать – пятнадцать минут, полчаса, иногда гораздо дольше. В ожидании я наблюдала за деятельностью, которая разворачивалась вокруг меня. Обычно меня проводили в салон; встречи проходили не в сезон, поэтому в зале мрачными группками сидели продавщицы и ничего не делали. Входил покупатель. Продавщицы немедленно преображались; они как будто надевали на лица маски, ласково улыбались, плавно и изящно жестикулировали. Иногда я ждала встречи в комнате, предназначенной для манекенщиц, и там обстановка была совершенно другой. Сама комната была голой и неприбранной, всюду валялись пудреницы, флаконы румян, баночки с кремом, грязные пуховки, засаленные полотенца. Сложные прически и густо намазанные лица девушек составляли странный контраст с их поношенным нижним бельем. Часто они отличались чрезмерной худобой, цвет лица имели землистый; обращали на себя внимание их острые локти и торчащие позвонки. Не обращая никакого внимания на моих продавцов, они сидели в одном белье или в грязных комбинациях, которые почти ничего не закрывали, и обменивались цветистыми репликами. Когда ту или иную девушку вызывали на показ, она нехотя одевалась и выходила. Возвращаясь, манекенщицы стаскивали с себя образцы и швыряли в общую кучу на пол.

Наконец, мне сообщали, что меня сейчас примут. Меня вели по коридорам, черным лестницам, цехам. Последняя задержка происходила у входа в святилище. Помощница тихо стучала в дверь и, просунув внутрь голову, шептала мое имя. Получив разрешение, меня приглашали войти с теми же предосторожностями, как будто я приходила в больницу, чтобы навестить смертельно больного пациента. Важная персона приветствовала меня и после нескольких ничего не значащих слов приказывала помощнице распорядиться, чтобы внесли коробки. На цыпочках входили мои продавцы. Бесшумно