Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II - Мария Павловна Романова

покупательниц дорогого модного дома, ведь они прекрасно умеют за себя постоять. В те годы, когда я занималась вышивкой, я узнала о женской психологии больше, чем мне бы хотелось.

Мадемуазель Шанель, с которой я по-прежнему продолжала тесно сотрудничать, очень способствовала тому, чтобы мои взгляды на жизнь стали практичнее. Правда, мне пришлось расстаться со многими иллюзиями, зато я все больше смотрела на происходящее прямо, а не через призму прошлого. Хотя бы за это я должна быть ей благодарна. Шанель сделала для меня еще кое-что важное: научила уделять больше внимания собственной внешности. В прошлом средства не позволяли мне покупать экстравагантные наряды, о чем я не особенно жалела. Во время войны, тем более во время революции у меня не было времени подумать о том, как я выгляжу. Первые два года в изгнании я ходила исключительно в трауре. Я разучилась думать о платьях, хотеть хорошо выглядеть. Опытные горничные, на чьи услуги я полагалась в прошлом, ушли из моей жизни. Мадемуазель Шанель, со свойственной ей откровенностью, напомнила мне, как опасно пренебрегать своим внешним видом.

– Учтите, не стоит, появляясь на людях, выглядеть как беженка. Не воображайте, что таким образом вы пробудите в ком-нибудь сочувствие; наоборот, спустя какое-то время вас начнут избегать. Если хотите преуспеть в делах, прежде всего нужно выглядеть процветающей, запомните это, – говорила она.

Поскольку меньше всего мне хотелось возбуждать жалость, я прислушалась к ее совету. Мало-помалу она одела меня и научила пользоваться косметикой, которой я раньше почти не пользовалась. Кроме того, она прислала ко мне шведскую массажистку и заставила сбросить лишний вес.

– Вы понимаете, что теперь как будто помолодели на несколько лет по сравнению с нашей первой встречей? Тогда вы выглядели как женщина за сорок, – сказала она мне через несколько месяцев после того, как я начала следовать ее советам.

Единственным, что приводило ее в отчаяние, оставались мои волосы. Я не умела сама делать прическу, а волосы были такими густыми, что голова моя всегда выглядела растрепанной, сколько бы времени я ни тратила на укладку. Сама Шанель в то время уже коротко стриглась.

– Нет, я в самом деле не могу больше видеть вас с этим непривлекательным пучком на затылке, его необходимо состричь! – воскликнула она однажды, когда я вошла к ней в студию.

Не успела я сообразить, что она собирается делать, как она вынула из моей головы шпильки, схватила ножницы и стала меня стричь. Когда она закончила и я посмотрелась в зеркало, результат привел нас обеих в ужас. Но ущерб уже был причинен, и с того дня волосы у меня короткие. Однако моему парикмахеру удалось привести мою голову в более или менее приличный вид лишь через несколько недель.

Что касается моей мастерской, Шанель призывала меня вести дела более профессионально; ее отталкивало все любительское, носившее налет благотворительной организации. Она совершенно справедливо придерживалась того мнения, что бизнес и благотворительность смешивать не стоит. Но мне еще предстояло усвоить урок. Тогда она могла бы помочь мне единственным способом: подыскать человека, который наладил бы дело в моей мастерской, то есть подыскать профессионала, о котором она столько говорила. Ее же советы сводились к общим принципам, которые я была не в состоянии воплотить в жизнь без должной помощи.

Мне казалось, что Шанель высоко ценила то, что я предлагала ей лично; хотя обычно она была скупа на похвалу, временами поощряла меня. Моя фантазия в области вышивки развивалась и оказалась довольно плодотворной, хотя в конце каждого сезона я чувствовала себя такой опустошенной, что была уверена: больше мне не удастся придумать ничего нового. Но когда подходило время и требовались новые идеи, они послушно появлялись.

Каждый новый сезон я была обязана полностью обновить мою «линейку», поскольку с точки зрения коммерции плохо придерживаться одного определенного стиля. Всякий раз я обращалась за вдохновением к какому-либо периоду в искусстве, но идеи, которые я черпала в документах и альбомах, необходимо было преобразовать и модернизировать, чтобы удовлетворить требованиям моды и соответствующей среды. Поэтому мне приходилось довольно много заниматься исследованиями. Постепенно я собрала приличную библиотеку, куда входили книги, альбомы, рисунки и узоры; все они имели отношение к моей новой профессии.

Один сезон я вдохновлялась восточными коврами, другой – старинными персидскими изразцами. Я основывала свои коллекции на орнаментах с китайских ваз и коптских тканей. А однажды я вручную скопировала целые куски с индийских украшений – ожерелий и браслетов. Помню, я вышила пару мулов, вдохновленная персидской миниатюрой. Наряды с этими мулами, несмотря на высокую цену, стали одним из больших успехов «Китмира».

Помимо узоров, я возвращала в обиход старые виды тканей, преображая их. Среди них была синель, которая пребывала в забвении с конца прошлого века. Я применяла синель не только для вышивки, но и для шляп, вязанных крючком, которые Шанель стала продавать первой и которые после распространились по всему миру. Первые модели таких шляпок я разработала вместе с одной приятельницей, работавшей у Шанель. Затем мои вязальщицы воспроизвели их в бесконечных вариациях. Были сделаны тысячи таких шляпок; на протяжении многих сезонов их успешно продавали и во Франции, и за рубежом.

Глава XVII

Принципы коммерции

Примерно через полтора года после открытия «Китмира» стало ясно, что занимаемое нами помещение слишком мало, и мы вынуждены были переехать в более просторное место. Мы арендовали целый дом на улице Монтань, где первый этаж был отведен под контору и выставочный зал, а два верхних этажа – под цеха и склады. К тому времени, помимо машинной вышивки, мы выполняли еще вышивку бисером и ручную вышивку. Пришлось наконец нанять для каких-то операций профессиональных работниц. Меня уже не мучили угрызения совести из-за того, что я беру на работу не моих соотечественниц; некоторые из них начали доставлять мне неприятности. Так, несколько девушек, научившись вышивать за мой счет, в свободное время, дома, украдкой копировали мои модели и продавали их на сторону. Потом те же девушки в разгар сезона неожиданно ушли от меня и открыли собственную мастерскую.

В «Китмире» работали пятьдесят с лишним вышивальщиц в цехах и полный штат дизайнеров и техников. У входа в дом прикрепили вывеску с названием «Китмир» золотыми буквами на черном фоне. У меня наконец появился просторный кабинет со столом красного дерева, камином, зеркалами и столами, на которых я раскладывала мои узоры и рассматривала книги и альбомы. У меня было несколько удобных кресел и даже синий ковер – не все