История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

Малороссийский гетман Даниил Апостол, ответственный за исполнение царского указа, приказал полковникам строго соблюдать его, но вместе с тем позволил оставить на некоторое время тех евреев, которые еще не окончили своих денежных расчетов с владельцами и кредиторами.

Уже через год после издания строгого указа в Малороссии спохватились, что без евреев плохо: из Польши привозилось очень мало нужных товаров, все вздорожало, и население стало роптать. Тогда гетман Апостол отправился в Москву, где находилось высшее управление малороссийскими делами, и подал там прошение о позволении евреям временно приезжать для торга на ярмарки. Просьба была рассмотрена в Верховном Совете, и в августе 1728 года последовал указ от имени малолетнего императора Петра II следующего содержания: «Жидам в Малую Россию на ярмарки для купеческого промысла въезжать позволяется, только продавать им свои товары (можно) оптом, а врознь на локти и фунты не продавать, и на вырученные из товаров деньги покупать товары же, а денег золота и серебра из Малой России за границу отнюдь не вывозить... А житье (постоянное жительство) жидам в Малой России запрещается». Таким образом, евреям было предоставлено право временного приезда на ярмарки, хотя с тяжелыми ограничениями, вроде запрещения розничной торговли и обязательного оставления вырученных денег в стране. В 1731 г. эта «льгота» была распространена и на Смоленскую губернию, а спустя три года пришлось сделать еще одну уступку. Представители Слободской Украины (позже Харьковской губернии) ходатайствовали о дозволении приезжающим на ярмарки евреям продавать свои товары не только оптом, но и в розницу, «на локти и фунты», ввиду того что «в Слободских полках купецких людей мало и торговый промысел имеют недовольный». Императрица Анна Иоанновна удовлетворила просьбу (1734), подтвердив, однако запрет постоянного водворения еврейских купцов. В том же году льгота относительно розничной торговли евреев на ярмарках была распространена на всю Малороссию, для пользы христианского ее населения, «понеже мы, великая государыня, — говорится в указе, — всегда имеем о наших подданных Малороссийского народа матернее попечение».

Вскоре произошло событие, воскресившее в Петербурге тот примитивный «страх иудейский», которым была одержима старая Москва. Святейший Синод боялся повторения «ереси жидовствующих», некогда поколебавшей устои православия, и он искал следов ее повсюду, куда только проникал еврей. Постройка маленькой синагоги в селе Смоленской губернии еще при Петре I, как мы видели, нарушила покой старцев Синода, как и того простодушного сельского попа Авраамия, которому казалось, что с появлением «жидовской молельни» его паства отречется от церкви и обратится в иудейство. Тогдашняя резолюция Синода о «разорении» синагоги и сожжении еврейских книг была, по-видимому, немедленно исполнена, но ходатайство его об изгнании евреев из грешного села было удовлетворено только спустя пять лет, при Екатерине I. В 1727 г. Верховный Тайный Совет именем императрицы издал указ: отрешить от сбора таможенных пошлин и кабацкого акциза откупщика Боруха Лейбова, строителя синагоги, и его компаньонов и выслать из села Зверович всех евреев за рубеж немедленно. Характерный случай был в 1733 году. Архиепископ Белгородский (в Курской губернии) узнал, что в одной слободе его епархии, во владениях камергера Юсупова, «имеется (как гласит его донесение Синоду) не простой жид, но раввин, и с ним прочие жидове, и в оной слободе сделали себе дом, в коем и действуют (совершают) всякие свои богопротивные церемонии и обрезание и свадьбы»; кроме того, евреи содержат дом, где христиане «питьем их и всяким беззаконием сквернились». «Охраняя свою паству от иноверия и всякого зазору», архиепископ просил управителя имением выслать евреев из слободы, а когда тот не послушался, пригрозил ему церковным отлучением, после чего евреи были высланы. Боясь ответственности за свое распоряжение, которое могло быть обжаловано влиятельным вельможей Юсуповым в Петербурге, архиепископ в своем донесении Синоду спрашивал, «не причтется ли ему в вину» то, что он сделал с благим намерением: «чтобы в пастве его скверные, проклятые и богомерзские жиды не были и стада Христова не повреждали». В своем ответе Синод не только одобрил поведение епископа, но заявил даже, что находит для себя обидным одно предположение о какой-либо «защите жидам от святейшего правительствующего Синода». Действительно, Синод в этом отношении был выше всяких подозрений: через четыре года он поднялся на высоту инквизиционного трибунала в одном процессе о «совращении» христианина в иудейство.

Вышеупомянутый смоленский откупщик Борух Лейбов, который и после выселения приезжал по делам в Россию, сблизился в Москве с отставным русским капитаном флота Александром Возницыным и «совратил» его. Склонный к религиозному мышлению, капитан изучил Библию под руководством своего еврейского приятеля и убедился, что древнее откровение о Едином Боге несовместимо с догмами церкви, в которых он был воспитан. Решив принять иудейство, Возницын не остановился перед трудностями и опасностями, сопряженными с этим переходом. Он поехал в пограничное белорусское местечко Дубровну, где жила семья Боруха Лейбова, и принял там обряд обрезания. Вероотступничество Возницына было открыто благодаря доносу его жены (1737). Возникло судебное следствие, которое сначала велось при участии чинов Синода в Москве и Петербурге, а затем перешло в Юстиц-коллегию и Сенат. Арестованных Возницына и Боруха препроводили в Петербург и отдали в распоряжение страшной «Канцелярии тайных розыскных дел». В застенке, под жестокими пытками («подъем на дыбу» и т. п.), Возницын сознался в принятии «жидовского закона» и в произнесении «церкви святой противных богохульных слов», а Борух Лейбов подтвердил свое содействие. Борух обвинялся сверх того в том, что он «с прочими жидами» склонял к своей вере простой народ в Смоленске, вступил в драку с упомянутым сельским попом и мучил девку крестьянскую, служившую у него по найму; но эти преступления не были исследованы ввиду того, что Боруха за совращение Возницына все равно ждала смертная казнь. Необычным делом очень заинтересовалась царица Анна Иоанновна, и Сенат часто докладывал ей о ходе следствия. 3 июля 1738 года она утвердила приговор Юстиц-коллегии в следующих выражениях: «Понеже оные сами повинились: Возницын в богохулении на Христа Спасителя нашего, в отвержении истинного христианского закона и в принятии жидовской веры, а жид Борух Лейбов в превращении его через прелестные свои увещания в жидовство... того ради обоих казнить смертью, сжечь, чтобы другие, смотря на то, невежды и богопротивники, от христианского закона отступать не могли, и таковые прелестники (прельстители), как оный жид Борух, из христианского закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали». Казнь совершилась публично в Петербурге, «на Адмиралтейском острову, близ нового гостиного двора». Петербургское население было извещено, что 15 июля утром «имеет быть учинена экзекуция над некоторым против истинного христианского закона преступником и превратителем»,