История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

а затем пошли политические смуты, приведшие к разделу Польши. Пострадали все четыре провинции, входившие в состав кагального союза: Великая и Малая Польша, Волынь и Червонная Русь с Подолией; главные общины в Познани, Кракове, Люблине и Львове утратили свое былое значение руководящих центров. Власть центрального ваада дробится между отдельными областными съездами, которые большей частью созываются по требованию подскарбия, государственного казначея, для урегулирования платежа податей на ближайший срок. В XVIII веке сессии главного ваада происходят очень редко. Люблин в это время перестал быть местом заседаний; собирались в галицком Ярославе и других небольших городах Галиции, Подолии или Волыни. Сократилась также деятельность литовского ваада: между 1700 и 1761 годами было только семь сессий ваада и не всегда в полном составе. Юдофобское польское общество смотрело косо на организацию, призванную для борьбы с последствиями юдофобии. В государственных сеймах 1740-х годов раздавались голоса, что ваады вовсе не нужны для фискальных функций: распределения огульной суммы поголовного налога между кагальными областями. Некоторые депутаты говорили, что «жидовский сейм» собирает гораздо больше установленной законом огульной суммы государственных налогов и употребляет излишек для своих «тайных целей». Предлагали вообще перейти к индивидуальному сбору налогов на основании поголовной переписи еврейского населения. Все эти жалобы привели впоследствии к прекращению деятельности кагальных союзов и их центральных органов — ваадов Польши и Литвы, что печально отразилось на судьбе еврейского самоуправления.

§ 21. Умственное гетто

Социально-экономический упадок еврейства в Польше после 1648 года не мог способствовать расширению умственного кругозора, принявшего определенные очертания в предыдущую эпоху. Если и тогда, в период расцвета польско-еврейской культуры, в школе и литературе господствовал раввинизм, то теперь никакие более широкие умственные течения не могли оспаривать это господство. Единственным соперником раввинизма, то мирным, то воинствующим, являлся мистицизм, питавшийся скорбным настроением измученного народа, взлелеянный нездоровой атмосферой декаданса.

Интенсивная умственная культура на почве талмудизма, насажденная рядом поколений раввинов и «рош-иешив», не была равномерно распределена. В местах, наиболее пострадавших от катастроф XVII века, умственный уровень еврейской массы все более понижается. Талмудическая наука, прежде распространенная в широких слоях народа, становится достоянием тесного круга книжников. В южных провинциях, где много общин было разрушено во время катастроф, сильно сократилось число раввинов; многие ученые эмигрировали в Германию, Австрию и французский Эльзас. Цитадели раввинизма сохранились только в некоторых центрах Польши и в особенности в Литве. Но и здесь преобладают уже эпигоны. По традиции, еще пишутся длинные комментарии и диалектические новеллы («хиддушим») к различным отделам Талмуда, даже к тем, которые давно утратили всякое значение в религиозной жизни народа. Литовский талмудист, впоследствии краковский раввин Арон-Самуил Кайдановер (Маршак), бежавший из Вильны во время московского нашествия 1655 года, комментировал отдел Талмуда о жертвоприношениях и упраздненном ритуале иерусалимского храма («Бирхат га-зевах»). Сочинялись новые толкования и дополнения к кодексу «Шулхан-арух». Моисей Ривкес, ушедший в изгнание из Вильны в тот же роковой 1655 год, составил указатель первоисточников ко всем статьям этого кодекса («Беер га’гола»). Популярен стал в иешивах казуистический комментарий к «Шулхан-аруху», изданный «рош-иешивой» в Калише Абелем Гумбинером, родители которого погибли во время разгрома Чарнецким общин Великой Польши («Маген Абрагам»). Светила раввинизма препирались в своей ученой переписке («Шаалот у-тешувот») о мелочных казусах ритуала и юридической практики. Минский «рош-иешива» (с 1766 года раввин в Меце) Арье-Лейб, носивший прозвище по имени своей книги «Шаагат Арье», посвятил в ней длинное рассуждение вопросу о том, к какой руке должен привязывать «тефиллин» при молитве левша (по закону, филактерии привязывают ремнями ко лбу и к левой руке), и это головоломное рассуждение разучивалось 13-летними мальчиками для публичного чтения своей первой диссертации («драша») в день «бар-мицва». Литва особенно отличалась обилием таких героев раввинской схоластики, которые, кроме своих умствований, не признавали никаких других отраслей светского и духовного знания.

Редким исключением среди ученых был минский раввин Иехиель Гальперин (ок. 1670 — 1746), автор обширной исторической хронографии «Седер га’дорот». В этом сочинении, состоящем из трех частей, изложены события еврейской истории от библейских времен до 1696 года (1-я часть), перечислены в алфавитном порядке имена всех таннаев и амораев с указанием принадлежащих каждому из них мнений или изречений в Талмуде (2-я часть) и, наконец, помещен перечень писателей и книг поталмудического периода (3-я часть). Оригинальная работа Гальперина заключалась во второй части книги, где он перечислением всех разбросанных в Талмуде мнений и афоризмов каждого ученого дал ключ к индивидуальной характеристике творцов этой энциклопедии, чем широко воспользовались позднейшие историки. В области же истории вообще минский раввин только копировал прежние хронографии Закуто, Ганса и других без всякой критической проверки. Он почти ничего не рассказывает о событиях своего времени, даже о таких, как мессианское движение Саббатая Цеви. Сущность истории он видит в генеалогии ученых и святых мужей, ткавших нить религиозной традиции сквозь ряд веков. Но даже в таком узком понимании история не интересовала современников Гальперина. Его книга появилась в печати лишь через четверть века после смерти автора и в другой стране (Карлсруэ, 1769).

Светским наукам не было места ни в школе, ни в литературе. Единственными светски образованными людьми были врачи, изучавшие медицину в связи с «философией» в Падуанском университете, в Италии. Вслед за христианскими студентами из Польши ездили в Италию и еврейские молодые люди, преимущественно из больших городов — Львова, Кракова, Люблина, Вильны, Гродны. Иногда их командировал кагал и содержал в Падуе на свой счет для того, чтобы они потом служили врачами в госпиталях общины. В списках Падуанского университета сохранилось около полусотни имен еврейских студентов из Польши (обычное обозначение: «hebraeus polonus»), учившихся там и получивших докторский диплом в промежуток времени между 1650 и 1730 годом. В этом университете студенты делились по «нациям», или странам происхождения; каждый студент должен был записываться в национальную корпорацию и платить в ее кассу определенный ежегодный взнос за «покровительство». Польская корпорация постановила в 1654 г. не вписывать в свои «матрикулы» евреев, «дабы не пятнать именем неверных память столь славных мужей» («ne infideli nomine tot excellentum et illustrium virorum memoria conspurcatur»); еврейским студентам выдавался только билет на покровительство («privilegium protectionis»), и за это взималось три дуката. Обиженные этим, многие еврейские студенты стали записываться в немецкую корпорацию, но поляки потребовали, чтобы они платили за «протекцию» и в польскую корпорацию, сохраняя, однако, запрет вносить имена «неверных» в «матрикулы». Так сыновья панов, питомцы иезуитских школ на родине, приносили с собой за границу дух нетерпимости и злобы. В Падуе студенты-евреи не отрывались