История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

лояльность по отношению к императрице. Но Разумовский в своем ответе открыл ему истинную причину опалы. «Сколько я знаю, — писал он Санхесу, — вы ничем не погрешили против ее императорского величества или ее интересов, но она находит противным своей совести терпеть в Академии человека, который покинул знамя Христа и стал в ряды бойцов под знаменем Моисея и ветхозаветных пророков». Знаменитый математик Эйлер, узнав об изгнании Санхеса, писал: «Сомневаюсь, чтобы подобные удивительные поступки могли способствовать славе Академии наук».

§ 20. Кагальная организация на ущербе (XVIII век)

Польская неурядица болезненно отражалась и на еврейских общественных организациях. Кагалы и кагальные союзы должны были приспособляться к режиму многовластия и произвола. Взимание обыкновенных и чрезвычайных податей, посылка «штадланов» в Варшаву для поддержания ходатайств общин перед королем и высшими сановниками, борьба со всякого рода катастрофами: ритуальными процессами и погромами, со своеволием сверху и снизу — все это составляло заботу кагалов и ваадов. Кагал, как общинное управление, нес ответственность не только за общину в целом, но часто и за отдельных ее членов, так как установленный ранее принцип круговой поруки оставался незыблемым. Кагальные старшины отвечали перед польскими властями и за неуплату в срок поголовной подати, и за какого-нибудь беглого банкрота из еврейских купцов. Неудивительно поэтому, что каждый кагал производил на отдельных членов общины давление, пропорциональное тому, которому он сам подвергался извне. Он все контролировал, во все вмешивался. Ни одна крупная арендная или торговая сделка не могла совершиться без его разрешения. За неплатеж податей налагались суровые кары. Кагалу приходилось бороться и с богатыми людьми, которые пользовались протекцией знакомых панов для того, чтобы не платить повинностей, и тем отягощали бремя бедных плательщиков. А бремя налогов, обыкновенных и чрезвычайных, было непосильно для обедневших общин, и часто приходилось прибегать к внешним займам: кагалы занимали деньги на проценты у богатых панов и преимущественно у монастырей различных монашеских орденов. Уже бедствия XVII века привели к большой задолженности кагалов у католического духовенства и шляхты, а в первой половине XVIII века сумма долгов выросла до угрожающих размеров (в 1719 г. краковский кагал был должен свыше полумиллиона злотых и платил ежегодно одних процентов больше 20 000 злотых; познанский кагал имел на себе в 1750 г. долгов в сумме 400 000 злотых, и т. д.). Долги центральных ваадов доходили в это время до трех миллионов.

При такой задолженности кагал должен был извлекать доходы из обложения всех промыслов и даже предметов потребления. Косвенный налог под названием «коробка» взимался с кошерного мяса и других предметов первой необходимости. Прямые налоги взимались со всех торговых предприятий, аренд и откупов. С новых поселенцев в каждой местности кагал брал налог за «право водворения» («хезкат ишув»), который уплачивался единовременно или раскладывался на ряд лет. Одна из важных регалий кагала заключалась в предоставлении права «хазаки», или закрепления определенного промысла за известным лицом в силу давности. Еврей, постоянно арендующий у пана недвижимость, корчму, шинок, мельницу или другую доходную статью сельского хозяйства, получал от кагала монополию на эту аренду, и никто другой не имел права по истечении срока аренды надбавить на нее и взять ее у владельца имения. Так создавался институт наследственных арендаторов, плативших кагалу своего округа дань за монополию. Это было невыгодно панам-помещикам, ибо запрещение конкуренции понижало арендную плату, и они на провинциальных сеймиках шляхты часто выносили решения о запрещении «хазаки». Так, в 1714 г. собравшиеся на сеймик в Гродно дворяне постановили: наложить на гродненский кагал штраф в 30 000 злотых, если он будет и впредь применять «хазаку», ибо выяснилось, что такой именно доход получает с арендаторов кагал за предоставление им этой монополии. Такие же резолюции были приняты сеймиками воеводств в Бресте и Минске. Гродненский сеймик 1720 года дал своим послам на варшавский сейм инструкцию: добиться, чтобы «хазака» была повсюду запрещена под страхом смертной казни для кагальных старшин. Но все это не помогало. И только к концу века, в эпоху реформ, «Скарбовая комиссия» в Литве отменила «хазаку» и запретила кагалам взимать подать с арендаторов, пользующихся этой незаконной монополией (1781).

Многие кагалы превращали в доходную статью свое право назначать раввинов. При наличии нескольких кандидатов на раввинский пост кагальные старшины отдавали предпочтение тому, который предлагал за свою должность большую сумму денег в виде дара или займа. Литовский ваад 1691 года строго запретил такие сделки, но это не помогало. Раввин иногда покупал свою должность у старосты или пана-владельца данного города, которые заставляли кагальных старшин принимать своего кандидата. Порой в выбор раввина вмешивалось и католическое духовенство. В 1742 году львовский архиепископ утверждает в должности раввина во Львове некоего Левко Ландиса, которого презрительно называет в своей грамоте «псевдоминистром», ложным священнослужителем, и обязывает его следить, чтобы львовская община не имела больше двух синагог: в городе и в предместье, согласно предписаниям церковных синодов. Такое у нижение еврейского духовенства и общины в целом доставляло большое удовольствие католическому клиру и служило для него средством религиозной пропаганды. Луцкий епископ Кобельский, причастный к вышеупомянутым ритуальным процессам, предпринял миссионерскую кампанию среди евреев Волыни и Галиции, устраивал религиозные диспуты с раввинами и посылал ксендзов для миссионерских проповедей в синагогах (1740 — 1752). Епископ сам произносил проповеди в синагоге города Броды и вызывал евреев на диспут. Получив такой вызов, кагал послал письменный ответ, где между прочим возражал на главный довод всех миссионеров: что еврейский народ утратил всякое самоуправление с момента утверждения христианства; кагал доказывал, что еврейские общины везде управляются выборными из своей среды и что в Польше они имеют даже свои высшие органы самоуправления. На это миссионеры ответили ядовитым посланием: «Как наивно и смешно говорить о вашей власти и вольностях, когда вы даже право отправления своих обрядов покупаете у христианских панов! Ведь вы и раввина не можете иметь иначе, как путем покупки этого сана пожизненно или аренды его на срок у владельца-христианина. За деньги вы также покупаете чин кагального старшины пожизненно или на срок. Вы бы не могли иметь своих синагог и жить по-жидовски, если бы вы не платили дани государству в целом и каждому воеводе, подвоеводе и разным чиновникам в отдельности»[20].

Тяжелые финансовые заботы и необходимость постоянно обороняться против гнета или нападений извне парализовали в XVIII веке нормальную работу обоих центральных органов самоуправления, польского и литовского ваадов. «Ваад четырех областей» не успел еще оправиться от страшных ударов XVII века, как грянула Северная война,