Вишневая - Линн Берг

Едва ли он когда-то позволял себе задумываться о том, что скрывала под одеждой Вишневецкая. Абсолютно точно не парк аттракционов или третью руку. Ведь смысл все же был не в содержании, а в том, что без одежды она была словно без брони. И такой уязвимой он видел ее, кажется, впервые. Молочно-белый атлас кожи в полутьме словно светился изнутри. Аккуратные окружности груди и нежные розовые соски, заострившиеся под прохладным касанием сквозняка, заставили сердце забиться где-то на уровне подвздошной кости.

Под его изучающим взглядом она на миг замешкалась, подтянула руки к плечам, чуть ежась. А он в ответ осторожными, едва ощутимыми касаниями губ к коже начал методично разбивать ее сомнения на куски. Руки прочертили две прямые от острых лопаток вниз, к ягодицам, сжали их крепко и заставили ее прижаться ближе. Настолько, что бедром она могла ощутить его напряжение.

С ее губ сорвался смущенный вздох.

Короткий миг и вот она на кровати — робкая и такая непривычно ранимая. Эта короткая юбка, задравшаяся к талии. Эти чертовы черные чулки. Снимать их не хотелось, слишком возбуждающе они смотрелись на ее худых ногах.

Прикоснувшись к ней, он ощутил дрожь. Вся эта бравада, спрятанная в широкой улыбке, была лишь имитацией, умелым обманом. И он почти поверил.

Даня медленно опустился на колени у ее разведенных ног. Губы коснулись кожи в том месте, где начинался чулок. Осторожные, влажные поцелуи медленно прочертили дорожку вверх, закрадываясь под подол. Тонкое кружево белья отправилось вслед за футболкой.

Есеня закислила на языке, словно литиевая батарейка. Тело под его губами отозвалось взволнованной дрожью, инстинктивно приоткрываясь навстречу. В прохладный воздух взлетел задушенный стон. Внутри от него все с грохотом перевернулось, сквозь мышцы и сухожилия прокалывая разрядами тока. Палец толкнулся во влажную плоть, воруя еще один стон, куда более громкий и несдержанный. Стоило только добавить второй, как она послушно развела ноги шире, прося и умоляя, чтобы он не останавливался.

Она искрила и подрагивала, словно оголенный провод и, казалось, вот-вот достигнет разрядки. Тонкие пальцы зарылись в его волосы, сжали их с настойчивостью и требовательно потянули.

— Иди ко мне, — сорвавшимся голосом прошептала Есеня.

— Мне нужно… — Даня замешкался, озираясь по сторонам, — погоди немного.

Где чертова сумка? Как в этой проклятой темноте вообще можно хоть что-то найти?

Сдавать назад было уж точно поздно, да и кровь, схлынувшая от головы к паху, наглухо обесточила мозг. И все же, оно должно было быть иначе — не в страшной спешке, не наобум, не в силу сложившихся обстоятельств. Да и не будь база лишена света и доступа к внешнему миру, случилось бы это вообще?

Пока он бестолково шарил в дорожной сумке, вытряхивая все на пол в поисках заветной упаковки с презервативами, Есеня успела избавиться от остатков одежды. Возбуждение, подгоняемое волнением, скоро сменилось на раздражение. Казалось, сама судьба истерично вопила, призывая одуматься. В довесок к этому между лопатками вклинилось обеспокоенное:

— Нужна помощь?

Бинго! Пальцы нащупали пачку во внутреннем кармане.

— Ну почему с тобой всегда все идет не по плану, Вишневая? — процедил Миронов, срывая зубами фольгу.

— Не знаю, — смеясь, ответила она, — наверное, карма у меня такая.

Он смял легкое, податливое тело со злостью и нетерпением, тяжело нависнув над ней. Больше она не дрожала от страха и нервозности, только смотрела на него с тем же нетерпением и крепко впивалась пальцами в предплечья. Осторожный толчок навстречу оборвал ее дыхание. Затем еще один, чуть глубже, чуть смелее. И еще, пока не вошел до основания. Перед глазами предательски поплыло. Весь мир вдруг сузился до крохотной точки, а под кожей забурлила жгучая лава.

А может все так, как и должно быть? Ненормально, глупо, неловко. Во всем этом, в глубоких слоях, таилась какая-то особая гармония. Будто иначе просто невозможно. Между ними с самого начала было так, просто они не замечали закономерности.

Есеня с отчаянием впивалась в его губы поцелуями, стонала в них, прикусывала и, будто извиняясь за грубость, следом проходилась по ним горячим языком. А он воровал ее воздух, впитывал каждый вздох, отвечал с не меньшим напором. Кислорода упрямо не хватало. Прохлада в комнате сменилась липкой духотой, покрывающей кожу испариной. Хотелось быстрее, глубже, больше.

Внутри нее было так тесно, влажно и до одурения приятно, что башка шла кругом. Вот так близко, кожа к коже они никогда…

Ее тело — невыносимо великолепное, гибкое и мокрое от пота тело — напряглось в подступающей волне оргазма. Мышцы внутри нее сжались так крепко, что ему хватило и пары толчков, чтобы ощутить, как сознание накрывает темнота и мир на мгновение лишается звуков.

Он обессиленно рухнул рядом с ней, уставившись в потолок. Иссушающая истома плавила конечности, заставляя те натружено гудеть, но в голове появилась внезапная ясность.

— Ну, и что мы наделали? — с улыбкой прошептала Есеня.

— Я не знаю, — приводя дыхание в норму, отозвался Даня, — но мне понравилось.

Глава 15

Впервые за долгое время Есеня вообще не видела снов, только бесконечное, черное полотно. Лишь иногда редкие разноцветные всполохи пятнами растекались под веками, чтобы в конце концов померкнуть и раствориться без следа. Впервые за долгое время она не распахивала в беспокойстве глаза, выдергивая себя из объятий Морфея каждый чертов час, чтобы убедиться, что все в порядке. Впервые за долгое время она спала спокойно.

Она и в самых отчаянных мыслях не могла допустить, что в конечном счете все закончится вот так — в одной постели с Мироновым, до того ее фантазия боялась соваться так глубоко. Хотя, возможно, стоило бы. Тогда непременно в мозгу зародился бы вполне логичный вопрос: «что будет дальше?». А дальше сплошная неизвестность и много переменных, которые могли изрядно все усложнить.

В момент, когда Кира неведомым самой Есене образом уговорила ее отправиться с ними на танцпол, единственное, что действительно не давало покоя — невыносимое чувство усталости, грузно свесившее ножки с ее шеи. Желание послать все к черту и забыться, как оказалось, успешно перебарывало голос разума, требующий отвязаться от компании новых знакомых и послушно вернуться домой, как бы того хотели ее родители. Боязнь подвести их ожидания и попасть в очередной переплет до тошноты раздражала. Да и что они могли бы ей сделать, оторванные обстоятельствами и снежной бурей? Да и что могло бы пойти не так?

Миронов. Вот что.

В том разговоре с Настей на вопрос «а ты хотела бы…» с губ предательски