Зачем мы говорим - Тревор Кокс

До недавнего времени использование бинауральной записи ограничивалось в основном лабораториями. Но эта технология переживает второе рождение, поскольку слушание в наушниках стало очень популярным. BBC передавала один из эпизодов «Доктора Кто» с бинауральным саундтреком, 360 видео в интернете используют эту технологию, и именно так звук воспроизводится гарнитурой виртуальной реальности. Если сюжет приспосабливается к виртуальной и дополненной реальности, насколько технология может изменить голос актера?

До появления звукозаписывающих технологий актерам и певцам, принимавшим участие в крупных постановках, приходилось решать задачи, требующие значительных физических усилий: как «докричаться» до зрителей на задних рядах, чтобы они услышали не просто неразборчивый шепот? Отчасти это объясняет, почему некоторые стили пения, например оперное, сегодня многим кажутся странными [23]. Потрясающий контраст старого и нового можно услышать в «Барселоне», дуэте рок-солиста Queen Фредди Меркьюри и оперной певицы-сопрано Монсеррат Кабалье. Самое интересное в песне начинается в тот момент, когда после напыщенного и затянутого вступления начинает звучать смесь рока и классической музыки с помпезными аккордами, громыханием литавр и колоколов. У Меркьюри очень выразительный голос: многие согласятся, что он был одним из величайших певцов XX века. Местами у него приятный мелодичный голос, а когда словам нужна энергия, он почти кричит. Именно микрофоны и усиление звука позволяли Меркьюри выражать такое многообразие эмоций, даже когда он выступал перед огромными аудиториями. Голос Кабалье, напротив, весь пропитан вибрато, он всегда очень мелодичен, звучит почти как музыкальный инструмент. Но если в оперных традициях качество тембра голоса Кабалье имеет первостепенное значение, артикуляция слов не так важна [24]. Временами трудно понять, на каком языке поет Кабалье: испанском, каталанском или английском [25].

Используемая Кабалье вокальная гимнастика, конечно, впечатляет, однако за нее приходится платить не только неразборчивостью слов: у певицы ограниченная голосовая палитра для передачи эмоций. Как любой другой инструменталист, она может играть ритмом, гармонией и динамикой, но у нее остается мало возможностей для того, чтобы пропеть отдельные фрагменты вполголоса или внести еще какие-то стилистические изменения. Кабалье не может сделать того, что может Меркьюри, – например, резко сместить акценты и изменить интонацию и проявить свою индивидуальность. Поэтому для нетренированного уха все оперные сопрано звучат одинаково. Лучшие поп-певцы, наоборот, чаще всего выделяются именно голосами. Например, Боб Дилан. Во время его турне в середине 1960-х годов использование электронного аккомпанемента вызвало бурю недовольства среди фанатов. Во время печально известного концерта в Manchester Free Trade Hall зрители вяло хлопали в ладоши и кто-то выкрикнул: «Иуда!» И все же обвинять Дилана в том, что он продал настоящий фолк, было бы странно: без микрофона и усиления он со своим характерным скрипучим голосом никогда не смог бы петь перед большими аудиториями [26].

Не так давно я слушал в первом ряду оперу в концертном исполнении и почувствовал всю мощь оперного голоса. Пианисту приходилось бить по клавишам, чтобы аккомпанемент был слышен на фоне громких голосов. Сила звучания голоса крайне важна для постановок больших опер, потому что певцам обычно приходится состязаться с оркестром, который иногда бывает очень большим – например, в опере Вагнера «Кольцо нибелунга» участвуют 90 музыкантов. То, что оркестр играет в оркестровой яме, помогает певцам быть услышанными на фоне звучания оркестра. В таком театре, как, например, Фестивальный театр в Байройте, где ставятся оперы Вагнера, половина оркестра располагается под козырьком сцены. Если прямой путь от музыканта к слушателю блокируется, звук можно услышать только в отраженном виде или когда он огибает барьер оркестровой ямы благодаря дифракции. Дифракция низких частот происходит с большей легкостью, чем дифракция высоких частот, и это приглушает звучание оркестра. Поэтому в диапазоне высоких частот певцу приходится меньше соперничать с оркестром. Но даже с таким помощником, как оркестровая яма, нужна особая техника пения.

Оперные певцы стремятся добиться такого диапазона частот, к которому особенно чувствительно ухо. Слуховой канал между ушной раковиной и барабанной перепонкой имеет такую частоту резонанса, при которой воздух в канале вибрирует эффективно. Этот резонанс означает, что все ноты, которые певец производит в диапазоне около 3000 Гц, будут звучать громче благодаря анатомии уха. Но для достижения такого диапазона певцы должны использовать различные техники, потому что мелодии, которые они исполняют, имеют разные частоты.

Например, мужской баритон берет низкую ноту на частоте 100 Гц, что значительно ниже наиболее эффективного диапазона. У такой ноты будут также гармоники, которые являются производными от частоты ноты – 200, 300, 400 Гц и т. д. Чтобы усилить голос, баритон настраивает резонансы своего голосового тракта на одну из более высоких гармоник в том диапазоне, к которому наиболее чувствительно ухо слушателя. Это создает форманту певца. Баритон добивается этого, опуская гортань и сужая голосовой тракт как раз над голосовой щелью. Похожим образом усиливают голос и актеры [27].

Певицам-сопрано приходится прибегать к другому способу, потому что они поют на более высоких частотах (300–1000 Гц). Они настраивают свой голосовой тракт так, чтобы он придерживался основной высоты тона голосовых связок. Делается это за счет широкого раскрытия рта – так голосовой тракт постепенно расширяется, подобно рупору. Но когда голос поднимается к самым высоким нотам, возникают проблемы, потому что в этом случае невозможно точно воспроизвести некоторые гласные звуки [28]. Это объясняет, почему в пении Кабалье иногда трудно разобрать слова. В поп-музыке используется усилитель, и, когда певец выступает перед большой аудиторией, можно понять слова. Поэтому лирическое богатство песен, которым отличаются многие знаменитые баллады, возможно лишь благодаря микрофону.

Современное пение прошло через множество итераций, вызванных влиянием как культуры, так и технологического прогресса, давшего разнообразие голосов, которые мы слышим сегодня. Возможно, первым и самым важным шагом стало возвращение к более естественному пению. Появление микрофона привело к тому, что певцы начали исполнять свои песни в разговорной манере. Этот новый стиль пения, который называют crooning (тихое, проникновенное пение, «мурлыканье»), ассоциируется с американскими певцами, такими как Бинг Кросби, но считается, что первым в этом жанре запел Эл Боулли, который родился и вырос в Африке [29]. Боулли приехал в Британию в 1920-е годы и большую часть творческой карьеры провел в этой стране вплоть до трагической гибели во время бомбежки в годы Второй мировой войны. Отрывок старого фильма, в котором он исполняет Melancholy Baby в британском отделении киностудии Pathe, показывает, как он поет перед большим микрофоном, закрепленным на штативе. Со стороны это выглядит так, как будто он обращается к своей печальной подружке, сидящей перед ним на стуле. Боулли наклоняется вперед и практически шепчет самые задушевные строки в микрофон, а потом отклоняется назад и поет в обычной манере строки, приходящиеся на сильные доли такта: Every cloud must have a silver lining[30]. Его легкий тенор очень точен, так что даже малейшие вариации подчеркивают значение текста.