Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский

14 октября, после того как мы, как ни старались об этом узнать, совершенно не имели никаких известий о силах, намерениях и состоянии врага, приехал майор Губерт Гоморий[346], шотландец по рождению, перебежавший к Москве вместе с пятью офицерами из армии Паца, стоявшей тогда под Кричевом. Тотчас же был отправлен в Смоленск окольничий князь Юрий Никитич Барятинский, чей отъезд до того откладывался, чтобы собрать там войско и выступить в поход вместе с генерал-лейтенантом[347].

18 октября пришло известие о том, что литовский великий генерал Сапега выступил с правым крылом из Могилева и разбил свой лагерь в Мигновичах, в двух милях от Смоленска[348].

26 октября пришло известие о том, что полковник Кмитич, имея около тысячи всадников, выехал из расположения Сапеги и прибыл под Богородское, в двух милях от Дорогобужа. Он добивался сдачи Дорогобужского замка до подхода подкреплений и между тем приказал своим отрядам дойти до окрестностей Вязьмы. Они разоряли и забирали все, что попадалось им на пути.

27 октября пришло известие о том, что Его Величество король Польский Ян Казимир прибыл с довольно большим войском в Богуслав. Он также выслал через Днепр универсалы во все казацкие города, предлагая им сдаться, пока не подошли польские и татарские войска, поскольку после этого им не окажут никакой милости. Вслед за тем боярина и наместника смоленского Петра Васильевича Шереметева тотчас отправили в Севск начальствовать там над войском.

31 октября боярина и наместника тверского князя Ивана Семеновича Прозоровского отправили в Вязьму собрать там войско и, соединившись с генералом Трубецким, выступить в поход.

1 ноября из Москвы в Можайск выступил в качестве главнокомандующего боярин князь Яков Куденетович Черкасский, чтобы, собрав войско, идти в Смоленск на соединение с Прозоровским и выступить в поход против литовского войска.

6 ноября пришло известие, что польские войска, действовавшие под Дорогобужем, в спешке возвратились в свой лагерь под Мигновичами.

12 ноября с ливонской границы прибыл гонец с дурным известием. Шведы, зайдя весьма далеко, требовали от русских наряду с возвратом всех пленных и продолжением свободной и беспрепятственной торговли 2 500 000[349] в счет понесенных убытков и расходов.

13 ноября пришло известие с Украины, что часть татар и передовой отряд польской армии уже преодолели Днепр. Король же и великий генерал Потоцкий с главными силами прибыли к броду у Ржищева и всячески готовились к переправе.

14 ноября в Вологду отправили стольника Афанасия Нестерова и дьяка Ивана Давыдова, чтобы принять там английского посла графа Чарльза Ховарда в качестве его приставов и сопровождать его в Москву согласно полученному приказу.

27 ноября пришло известие о том, что запорожский гетман Серко вместе с калмыками вторгся в Крым и спалил крепость Перекоп.

Вечером 3 декабря гонцы Кирила Пущин и Василий Мыконкин, отправленные с письмами Его Царского Величества к Его Величеству королю Польскому, вернулись из Польши от Его Королевского Величества, привезя с собой семь королевских грамот. Гонцов отпустили под Воронковым, на этой стороне Днепра, где Его Королевское Величество стоял главным лагерем во время своего похода к границе. Письма отвечали на грамоты, посланные Его Царским Величеством. Относительно пленных сообщали, что против тех поляков, которых отпустил Его Царское Величество, Его Королевское Величество также освободил и в разное время отпустил много русских. Не было необходимости продолжать съезд, касающийся обмена пленными, поскольку Его Королевское Величество желал в дальнейшем менять не человека на человека, но в целом всех и каждого, какого бы звания они ни были, плененных и уведенных из его государства, на всех русских, плененных в их государстве. Этот обмен, однако, следовало отложить до окончательного заключения мира, чтобы он имел подобающее ему действие и последствия. Второе письмо, касающееся перемирия, которое Его Царское Величество желал установить до продолжения дальнейших переговоров, удерживая на это время солдат с обеих сторон от враждебных действий, объявляло, что подобное перемирие послужит лишь задержке и ненужной потере времени. Его Королевское Величество, однако, хотя у него и достаточно причин и поводов возместить понесенные потери, разорение своего государства и пролитие невинной крови и с Божьей помощью отомстить, желал, как христианский государь, оставив отмщение Богу как праведному судие, чем скорее, тем лучше восстановить для своей страны и людей благородный мир. Поэтому когда великий посол Его Царского Величества думный дворянин Нащокин не имел дальнейших полномочий для переговоров с его комиссарами во Львове, он соблаговолил удовлетворить желание русских, чтобы великие комиссары встретились на границе для переговоров и устроили там мир на условиях, объявленных тогда господином Нащокиным, даровав покой обоим государствам и их подданным. Из нынешнего письма Его Царского Величества очевидны, однако, некие промедление и задержка в исполнении этого доброго намерения. Он желает, чтобы Его Величество сперва созвал ради этих дел сейм, который займет много времени, и согласился между тем заключить перемирие. Его Царское Величество может быть совершенно уверен, что это лишь ненужная задержка для мира, поскольку при нынешнем состоянии вещей нет необходимости в сейме, не говоря уже о каком-либо перемирии. Ведь Его Королевское Величество и Польская республика уже год назад, а именно на сейме 1662 года в Варшаве, наделили своих комиссаров достаточными полномочиями и властью для устроения границ с русской стороны. Эти предписания не сможет более изменить или уточнить ни один сейм. Теперь же комиссары, назначенные для заключения мира, частью уже находятся у Его Королевского Величества, прочие же прибудут незамедлительно. Если Его Царское Величество, истинно желая мира, отправит к Его Королевскому Величеству своих комиссаров с достаточными полномочиями в соответствии с условиями, переданными Нащокину во Львове в письменном виде, то и он прикажет своим вести с ними переговоры и заключить вечный мир.

19 декабря Его Царское Величество начал в Москве под Семеновским смотр своего ополчения, дворян и солдат, еще находившихся в Москве, не считая тех, кто был отправлен с различными боярами и генералами во многие местности на границе против наступающего врага. Смотр непрерывно продолжался целых четыре недели[350].

24 декабря пришли известия с ливонской границы о том, что комиссары с обеих сторон принуждены были расстаться друг с другом, не исполнив своего дела и не придя к соглашению, поскольку шведские комиссары упрямо настаивали на объявленных ими прежде пунктах. Шведы уже уехали. Следом и русские получили приказ незамедлительно возвращаться с места переговоров в Москву.

31 декабря в Москву вернулись русские посланники – стольник Иван Яковлевич Коробьин и дьяк Иван Микулин, отправленные полтора года назад к Его Величеству императору Римскому в Вену через Ливонию и Любек. Хорошо исполнив свое поручение, они привезли Его Царскому Величеству письмо с титулом «вельможнейший» на латыни, поскольку Его Императорское Величество ни в коем случае не мог пойти на то, чтобы написать «вельможнейший» по-немецки.

Дополнение к 1663 году

Русская сторона отправила из Москвы на Украину комиссаров, окольничего князя Данилу Степановича Великогагина, стольника Кирилу Осиповича Хлопова и дьяка Ивана Фомина, чтобы унять своеволие, возникшее между полковниками, и избрать надежного генерала казакам на этом берегу Днепра, оставшимся верными Его Царскому Величеству. Настоятельный приказ, в соответствии с которым они действовали, требовал сделать генералом с согласия простого люда не Сомко или Золотаренко, а Ивана Брюховецкого, как самого верного Его Царскому Величеству и русскому государству. Руководствуясь этим, названные комиссары, прибыв на Украину, созвали под Переяславом открытый сход, на котором этот Брюховецкий всеми правдами и неправдами был избран генералом[351]. Названный генерал Сомко, полковник Золотаренко и другие старые заслуженные полковники и офицеры, которые долгое время верно служили государству и имели намного больше заслуг, нежели Брюховецкий, воспротивились, попытавшись сделать генералом одного из их числа, и были решительно против этого выбора. Их тотчас схватили, объявив бунтовщиками и изменниками, и увезли пленниками в Нежин до дальнейшего распоряжения и приказа Его Царского Величества. Вновь избранный генерал Брюховецкий отобрал у них все должности, раздав и распределив их между другими, которые предпочли принять его сторону. Этот Ян Брюховецкий, перешедший четыре года назад к русским от генерала Выговского, весьма хорошо умел угодить русским и научился во всем следовать их обычаю. К тому же он сдружился с архиепископом Мстиславским и Оршанским Мефодием[352] и умел угодить ему, чего не желали делать Сомко, Золотаренко и другие, хорошо знавшие этого дурного попа прежде. Благодаря этому он чем дальше, тем более был по нраву русским, так что в конце концов начал доносить на других и преследовать их при помощи и по совету этого беспутного архиепископа, который был у русских в большой милости. Этот Мефодий, которого прежде звали Максимом,