Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

на вой, а ветер, подувший с берега, принес сладкий запах горелой плоти. Тошнота подкатила к горлу Нестора; изо рта и из носа хлынула морская вода. Он надсадно кашлял, вцепившись ногтями в песок, и когда уже почти задохнулся, открыл глаза.

Во рту и горле как щеткой прошлись — до того там было сухо. Адски ломило затылок, а на спине, подставленной солнцу, будто сошла кожа. Песок раскалился, и когда Нестор попробовал двинуться, ему обожгло кисти и босые ступни. Но он все же поднял голову и, морщась от чудовищной рези в глазах, посмотрел на прожектор. Стекло было целым, пыльным и тусклым.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Нестор сидел у мольберта под навесом каменной беседки. Уйдя с солнцепека, он с четверть часа проторчал в кухне с мокрым полотенцем, приложенным к затылку. Без аппетита закусил овощами и сыром, а рыбу жарить не стал — от мысли, что придется стоять над огнем, Нестора чуть не вывернуло снова.

Да и времени оставалось на донышке. В таких вещах Нестор доверял своему чутью — он привык если не бороться со временем, то подлаживаться под него. Был расчетлив и жаден, и не брезговал ни одной, даже самой завалящей секундой. Не оставлял время в покое; научился и растягивать его, и сжимать, и находить в нем такие лазейки, о которых менее изворотливый ум и не подозревал. И кому, как не Нестору, было знать, что щедрый его запас почти подошел к концу.

Рука, державшая кисть, немного дрожала, но все же точно и выверенно клала мазки на холст. Компресс не помог, голова была прямо-таки чугунной, и хрупкий стебелек шеи грозил вот-вот переломиться. У Нестора мелькнула мысль, что если он потеряет сознание, помочь будет некому. Так и будет лежать, пока брат не наткнется на него. Раньше недели никто из людей сюда не придет. Кто придет, так это нечисть…

Песок зашелестел, как от ветра, но стоял полный штиль. Кто-то в самом деле шел по пляжу. Нестор скосил глаза и увидел в отдалении женскую фигуру. Она остановилась против солнца, и песчинки роились вокруг нее, будто мириады пчел. Казалось, она вся состоит из песка. Нестор не мог разглядеть ни ее лица, ни одежды, ни волос.

— Потусторонний народец, — прохрипел он и едва не выронил кисть от испуга — настолько диким и чужим показался ему собственный голос. — Все не оставляете меня в покое. Думаете, я принес сюда зло.

Женщина не отвечала.

— Оно было тут и до меня, — продолжал Нестор. — Но просить помощи у света мне надоело, и я решил попросить помощи у тьмы. Все думали — я хожу, занимаюсь делами, думаю, строю планы, как живой человек, а на самом деле я лежал в могиле. Меня придавило большим камнем. Он закрывал мои глаза, так что смотреть вокруг себя я не мог, и оставалось смотреть внутрь себя. Я бы не сделал этого, если бы меня не вынуждали! — неожиданно выкрикнул он, сорвавшись на визг, и уже спокойнее обронил: — Как случается, что люди, движимые самыми лучшими побуждениями, на самом деле давят и душат тебя?.. Уходи.

Женщина шагнула вперед — и вдруг оказалась подле Нестора. Его обдало потоком раскаленного воздуха и градом колючих песчинок. Он инстинктивно зажмурился, защищая глаза.

— Не открывай ему глаза. Делай, что хочешь, но не открывай на портрете глаза.

Ч-черт!

Нестор вскочил и принялся отряхивать песок с брюк и рубашки. Он в страхе бросился к сырой еще картине, но холст не пострадал — женщина исчезла.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Когда они спускались в склеп, отец шел первым, а Нестор позади. Художник трясся, кусал губы и тихонько рыдал. Слюна, смешанная с кровью, капала с подбородка на грудь. Одной рукой Нестор хватался за стену, другой раздирал на себе воротник, оставляя на коже глубокие царапины. Ногти его скрюченных пальцев все глубже вонзались в плоть, словно хотели добраться до сердца. Вырвать его, бьющееся, как птица под ножом, швырнуть под ноги и растоптать. Слишком громко оно стучало. Так громко, что, пожалуй, отец мог услышать, обернуться и раньше времени догадаться обо всем.

Но он не догадывался до последней минуты. Пока Нестор не поднял каменную глыбу.

— Не закрывай мне глаза, — тихо, как бы извиняясь, попросил отец. — Пожалуйста, не надо.

— Нет… не-нет… нет…

Нестор рыдал, уже не таясь, неуклюже раззявив рот. От страшной тяжести он едва не падал на колени. Что-то натужно оборвалось внизу живота, и ногам стало горячо и мокро. Плечевые суставы хрустели, выворачиваясь; от них глухая боль перешла в затылок. Ладони взмокли от пота. Еще немного — и каменная глыба упала бы на пол, размозжив Нестору ступни.

Он искривил лицо в смертной гримасе и обрушил камень на голову отца.

Нестор не смог удержать равновесия. Силой инерции его протащило вперед и швырнуло на каменный пол. От удара художник потерял сознание.

Прошло довольно много времени, пока он открыл глаза. Тело, лежавшее рядом, заметно остыло, а из открытой наверху двери в склеп уже не проникал солнечный свет. Нестор едва мог различить собственную руку. Это означало, что наступила ночь.

В первую свою ночь на маяке художник был слишком потрясен, чтобы смотреть по сторонам, и оттого так и не узнал, рядом с чем ему придется жить. Кроме того, у него дел было по горло.

Кряхтя и стеная, как дряхлый старик, Нестор уперся руками в крышку ближайшего гроба и попытался ее сдвинуть. Та подалась совсем немного. Нестор в голос завыл от боли в плечах. По ногам опять потекло. К затхлому запаху склепа прибавился острый дух человеческого присутствия. И, должно быть, потусторонний народец это почуял, и уже не оставлял Нестора в покое.

Только к рассвету ему удалось кое-как сдвинуть крышку наполовину. Этого было довольно для такого маленького, тощего человека, как отец. Невероятно, какая сила помещалась в этом тщедушном теле, думал Нестор, выгребая на пол истлевшие останки. Он подтащил тело к гробу и перевалил через край. Потом, мстительно улыбаясь изорванными губами, художник взялся за каменную глыбу. Она была скользкая от крови, и вокруг валялось с десяток камней поменьше, но Нестор как будто ничего не замечал. Он уже не чувствовал боли. Он полз на истертых коленях, поскальзываясь в собственной вонючей луже, и толкал камень перед собой. Ему пришлось напрячь все мышцы и даже кости, чтобы еще раз