Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева

этого полномочиями… н-но я готов содействовать продлению перемирия двумя государями-союзниками. Однако я вынужден поставить одно условие.

— Какое?

— Для поддержания своего вооруженного нейтралитета император Франц запретил вывозить провиант из Богемии и Моравии. Русские и прусские войска, скучившиеся в Верхней Силезии, не смогут пробыть там до августа, если не предоставить им к этому средства. Соблаговолит ли ваше величество дать мне гарантии, что если австрийский император отменит запрет и откроет границы Богемии, Моравии и Силезии для перевозки провианта, в том числе через Саксонию, это не будет считаться нарушением нейтралитета?

— Даю вам гарантию.

Несколько долгих секунд Наполеон выдерживал взгляд Меттерниха, безуспешно пытавшегося проникнуть в его мысли, а Маре посматривал своими близко посаженными глазками то на одного, то на другого. Наконец австриец откланялся, забрав с собой подписанную бумагу, они остались одни.

— Позовите ко мне Бертье, — сказал император, — и Сульта. Я должен сказать ему кое-что перед отъездом.

***

В кабинет тяжелой поступью вошла полная дама в шелковом платье, остановилась, посмотрела на Наполеона, стоявшего у стола, присела в реверансе и тотчас выпрямилась.

— Воля ваша, сир, а муж мой никуда не поедет. Хватит! Навоевался!

Император онемел от неожиданности, а мадам Сульт продолжала свой монолог крикливым и властным голосом:

— Сколько это еще будет продолжаться? В Испании ничего не получишь, кроме пинка! Ланн хотел уйти на покой — вы его в Австрии сгубили. Жюно с дырой в голове еле выходили — вы потащили его в Россию, и он там совсем рехнулся, кидается на бедняжку Лору с ножом! Бес-сьера убили! Дюрока тоже! Вам мало? Вы и моего Сульта на тот свет отправить хотите? Ах да, конечно, вы позаботитесь о сиротах! У вас уже целая рота сирот!..

Еще бы кулаки в бока уперла! Лавочница! Базарная баба! Вылупилась своими свинячьими глазками! Наполеон вырвал руку из-за пазухи и резко стукнул ею по столу.

— Сударыня! — выкрикнул он с покрасневшим от гнева лицом. — Я звал вас сюда не для того, чтобы вы устраивали мне сцены! Я не ваш муж, а если бы я им был, то вы вели бы себя иначе! Жены должны повиноваться! Возвращайтесь к мужу и не мучьте его.

Она замерла, несколько раз открыла и закрыла рот, точно вытащенная на берег рыба, потом снова присела в поклоне и вышла. Наполеон несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, чтобы успокоиться.

Двери снова открылись, маршал Сульт сделал несколько робких шагов и остановился. Какая у него постная физиономия — бледная, морщинистая, и взгляд унылый. С виду — какой-нибудь ученый, глотающий книжную пыль в библиотеках, или до времени состарившийся чиновник, а не полководец. Да уж, Сульт — не Ланн и даже не Жюно. Он умелый исполнитель чужой воли… Вон какую власть взяла над ним жена. Но это последняя карта в колоде, а ставки слишком высоки. Возможно, Сульт все же сумеет собрать разбитые войска в один кулак и заградить Пиренеи живой стеной. Сюше поможет ему.

— Вы получили инструкции у Бертье? — Сульт молча кивнул. — Отправляйтесь немедленно.

22

«Вице-королю Италии, его высочеству Евгению де Богарне.

Монб…»

Как называется это место? Монб… или Морб… Монбр… И какое сегодня число? А, неважно. Какое бы ни было. Все равно каждый день — это сегодня. «Франция, сего дня». Нет — «Земной шар, сего дня».

«Надеюсь, Ваше Высочество, что мое письмо застанет Вас в добром здравии посреди превратностей войны. Не о войне сейчас следует говорить, я помышляю только о мире, и у меня есть огромный проект, который, я в этом уверен, удастся осуществить с государями всего мира, а великий Наполеон станет в нем главным».

Рука совсем не дрожит, перо послушно выводит жирные и волосяные линии, украшая заглавные буквы изящными завитушками, бумага покрывается ровными строчками, — у Жюно всегда был отменный почерк.

«Вас я делаю своею властью королем от Адидже до Каттаро. Отдаю вам все, чем турки владеют в Боснии, в Хорватии, в Далмации — до Босфора Фракийского. Отдаю вам один остров в Адриатике, еще один в Черном море, один в Красном, один в Средиземном, один в Атлантическом океане и еще один в Индии. Золотые, серебряные и алмазные копи мы поделим на шестнадцать частей и распределим следующим образом: Его Величеству великому Наполеону — четыре…» Погодите, а к кому же он пишет? Разве не к Наполеону? Нет, Наполеон сейчас в Москве, он стал царем и звонит в колокола в Кремле, тогда отовсюду сбегаются люди и кланяются ему в землю. Жюно пишет Эжену. Да, точно. «Его высочеству вице-королю, которого я делаю императором, или как пожелает Наполеон, — две части. Князю Невшательскому, которого я делаю Австрийским императором, — полторы. Королям Рейнского союза, Австрийскому императору, которого император сделает по своему желанию императором Испании или королем, Неаполитанскому королю, Голландскому королю, королю Вестфалии и всем королям, каких еще назначит Император, — четыре. Англичанам — половину и мне — половину за управление Бразилией, Португалией, половиной Северной Америки, вторую же половину получат англичане, островами Южного моря, Великой Индией и Китаем, если пожелает Император. Мы захватим все и велим короновать себя в присутствии дружественных нам десяти миллионов солдат, посреди Пекина, и через десять лет все исполнится. Я сообщу вам подробности в разговоре».

Почему рука сама вывела А? Абрантес. Жюно остался в прошлом, я — герцог д'Абрантес. Америка, Бразилия, Россия, Англия, Нидерланды… Я — повелитель мира!

Песок посыпался на лист, оказавшийся страшно далеко внизу, — нет, это снаряды падают на заснеженное поле, по которому стройными рядами наступает пехота под бой барабанов. Молодцы! Центру строиться в каре, чтобы отразить атаку кавалерии! Правому флангу — в колонну! Застрельщиков — вперед! Что? Они заходят с тыла? А-а, вон они, идут во весь рост, думают, что их не остановить! Батарея, приготовиться! Пли! Пли! Ха-ха, вдребезги! Вы рассыпались на тысячу кусков, вас теперь никто не соберет! Трубить победу!

Смеяться, петь и вновь смеяться!

И снова пить, и снова петь!

Еще враги? Нет, это мои слуги, они пришли за моими повелениями. Не смейте прикасаться ко мне! Вон! Вон! Пошли прочь! А ты! Ты… я как будто знаю тебя… тебя зовут… отец… отец… да, ты жрец, ты пришел, чтобы помазать меня на царство! Подожди, я должен облачиться в царские одежды. Долой эти лохмотья! В камин! В камин! Пойте все:

Дух мой рвется к небесам

В заблужденье странном:

Не пущусь ли я и впрямь

В путь по