Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева

Нет, хочу остаться здесь,

В мире безобманном,

Чтобы пить вино, и петь,

И звенеть стаканом![30]

Как славно! Какой приятный теплый ветерок! От него перышки на шее слегка шевелятся. Во всем теле такая легкость — оп! Окно распахнуто; отсюда открывается чудесный вид! Я вижу далеко своим орлиным взором! Какая высь! «Дух мой рвется к небесам…» Взмахнуть крылами и полететь!..

Левая нога так странно изогнута… А, она сломана. Правая рука распорота… А, это об ограду. Так, значит, я не орел? Я не могу летать? Но кто я?.. Если б я был человек, я бы сейчас чувствовал боль. Проверим. Камень? Отлично. Раз! Ничего. Сильнее! На камне кровь — это моя кровь, она красная! Но мне не больно! У меня сломана нога, проткнута рука, разбита голова, а я не чувствую боли! Меня хранит Бог! Нет, я и есть бог!

Аллилуйя! Стойте, вы неправильно несете меня: поднимите меня над головой! Зачем в кухню? Меня нужно отнести в храм! Мой дом там! Вернитесь! Не оставляйте меня здесь! Ну хорошо, я сам! Я пройду через стены, я… Нога. Она все время подгибается, как тут идти. Ее надо отрезать, чтобы не мешала. Рука висит плетью и не держит нож — ничего, вот так, обеими… Сейчас. Еще чуть-чуть… Нож острый, это хорошо… Все, кончено. Немного отдохнуть и…

23

Поездка в Прагу изначально была обречена на неудачу, Фуше это прекрасно понимал. Не в прямом смысле, конечно: Прага лежала на пути из Дрездена в Лайбах[31], столицу Иллирийских провинций, где Фуше должен был вступить в должность генерал-губернатора вместо свихнувшегося герцога д’Абрантеса, и миновать ее было невозможно, но в свете поручения Наполеона…

Бонапарт все еще верит, что с Австрией можно вести тайные переговоры. Ему никак не втолковать, что сейчас не 1809 год: те же самые министры, которых ему всегда было так просто настроить друг против друга и запугать, качнулись в сторону другой силы, которая подзуживает их проявить мужество и бескорыстие, ведь речь идет о спасении всей Европы. Но Бонапарт думает только о спасении своей империи, причем старыми способами, не понимая, что сам делает себя заложником случайностей, военного счастья! Грубая сила нужна, чтобы растоптать мир; чтобы жить в нем, потребно иное. Надо, надо чем-то пожертвовать: либо отказаться от Германии, чтобы сохранить Италию, либо уступить Италию, чтобы сохранить свои позиции в Германии. Иначе — крестовый поход против Франции, которая подвергнется нашествию извне и снова вспыхнет изнутри, ведь англичане не преминут заслать своих эмиссаров в Бордо, Вандею, Нормандию… Наполеон уверен в своей власти над французами, он искренне думает, что они очарованы и пойдут за ним в огонь и в воду. Хм… Это новое назначение… Не пытается ли император просто удалить Фуше от средоточия важных событий?

…Граф Стадион, прибывший на конгресс, отказался принять новоиспеченного генерал-губернатора; о встрече с Меттернихом Фуше даже не помышлял. Все прочие знакомые ограничивались общими фразами и пожеланиями счастливого пути (Фуше намекнул, что, скорее всего, именно он передаст Иллирийские провинции Австрии), а при новой встрече удивлялись: как, вы еще не уехали? И все же бывший министр полиции оттягивал свой отъезд, пытаясь разузнать хоть что-нибудь лично для себя.

Граф де Нарбонн явился в Прагу в один день с представителями Пруссии и России; теперь ждали только Коленкура, который должен был представлять Францию. Вернее, Наполеона. Напутствуя Фуше, император так и сказал: «Франция — это я».

Липы на набережной Влтавы стояли в цвету, но тонкий аромат терялся в густой смеси из запахов свежих опилок, дегтя, конского навоза, доносившегося с реки душка овощей, козьей шерсти, угля и бог весть чего еще, наваленного кучей в лодках. Шумела вода на порогах, из пивной слышался гомон голосов и пиликанье скрипки, их заглушал визг множества пил, одновременно вгрызавшихся в древесину. Оставив за спиной Карлов мост, где было слишком людно, Нарбонн и Фуше шли по набережной мимо сваленных штабелями длинных бревен и козел с потными пильщиками.

Если подумать, они были очень странной парой: побочный сын Людовика XV и якобинец, голосовавший за казнь Людовика XVI. Но сегодня перед ними стояла единая цель: не пустить во Францию Бурбонов, мечтавших вернуть себе трон. А для этого необходимо сделать так, чтобы Австрия не переметнулась в стан неприятеля.

Возможно, уже слишком поздно… Нарбонн рассказывал о ненависти к французам, едким облаком заполнявшей венские гостиные. Накопившиеся обиды взбухли уродливым гнойником, который скоро вскроется, пролившись мелкой местью. Что Иллирия? Она сама вернется к Австрии, как только заговорят пушки, это уже не предмет для торга. Единственное, на что еще можно делать ставку, — это регентство Марии-Луизы в интересах Вены. Сохранить систему, примирить Францию с Европой, оторвать Австрию от России… Пусть даже для этого придется загнать Францию обратно в ее естественные границы. Все имперские чиновники непременно сохранят свои места — все равно никого лучше не найти. Фуше и Нарбонн войдут в регентский совет. Кто еще? Ну, допустим, Талейран: он хочет открыть ворота Бурбонам, но он же их и закроет, если так будет выгоднее ему самому. Пожалуй, Макдональд, Монморанси…

Как поведет себя Бернадот? Вот в чем вопрос. Наполеон опасается этого человека, способного выдать врагу тактику французской армии — преподнести на подушке ключ к победе. Фуше еще в Дрездене написал кронпринцу письмо, заклиная не воевать против соотечественников и доказывая, что Карл Юхан сделался орудием в руках русских и англичан, которые прельщают его французской короной, а сами хотят усадить на трон Бурбонов. Письмо собирались доставить через маршала Нея… Нарбонн сделал нетерпеливый жест рукой: когда еще это письмо дойдет! А Бернадот уже переговорил с Александром и Фридрихом Вильгельмом в Трахенберге, и под его командованием будет армия в сто тысяч человек.

Как?! А зачем же тогда собирать конгресс в Праге?.. Печальный бурбонский профиль Нарбонна до оторопи напоминал изображение на монете. Увы, все речи о мире — лишь ветошь, которой полируют до блеска стволы орудий. Наполеон собирает армию и рассчитывает на новые победы; главнокомандующие союзников выработали общий план и согласовали свои действия. За деньгами дело не станет: в Силезию приезжал лорд Абердин — подтвердить, что Англия предоставит Австрии полмиллиона фунтов. Австрия встала на тропу войны; Бавария пока колеблется, но на нее надежды не больше, чем на Вюртемберг.

Как, вы ничего не слышали о роспуске Рейнского союза? Немецкие княжества оправдывают им свои измены. Да, вот еще что: генерал