Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II - Мария Павловна Романова

Это их служанка. Сначала он несколько раз сбегал, но они каждый раз его возвращали. Они посадили его на привязь. И тогда Панчо, вероятно, смирился. Иногда он еще убегает, но возвращается по своей воле. Он сильно состарился и, наверное, думает, что надежнее иметь крышу над головой. Бедный Панчо!

Да, бедный Панчо, думала я, похлопывая старого пса по голове.

Обитатели Биаррица, если не считать случайных кружков, разделялась на две большие группы: в более многочисленную входили те, кто приезжали только на лето; во вторую группу входили постоянные обитатели – владельцы вилл, которые проводили на них большую часть года. Некоторые из них обосновались в Биаррице много лет назад; они возмущались, что их вытесняют новички, чье количество возросло после войны. Принадлежавшие к первой группе ни в коем случае не собирались обосновываться в Биаррице, даже если приобретали там недвижимость. Они приезжали туда в первую очередь ради полезных знакомств; достигнув цели, перемещались в другие места. Биарриц в послевоенные дни был раем для честолюбцев, и там за очень короткий срок были сделаны несколько успешных карьер. Там свободно общались друг с другом испанские гранды, английские аристократы, титулованные французы, американские миллионеры, южноамериканцы без определенных занятий, люди всех национальностей и любого общественного положения.

Примерно в тридцати милях от Биаррица, по другую сторону испанской границы, в городке Сан-Себастьян в своем летнем дворце в сезон жила испанская королевская семья. Испанское общество следовало за двором и селилось вокруг него. Время от времени король и королева приезжали в Биарриц, но многие представители колонии Сан-Себастьяна проводили дни и особенно ночи в своих автомобилях, с безумной скоростью гоняя туда-сюда между Сан-Себастьяном и Биаррицем и превращая дороги в угрозу для остального человечества. Король и королева посещали Биарриц в основном днем и всегда неофициально.

Проходя под вечер по одной из узких, крутых улочек, окаймленных магазинами, я заглядывала в витрину одной знаменитой чайной и часто видела, как королева Испании пьет чай за столом в окружении группы дам. Хотя почти все лавки, включая кондитерские, представляли собой филиалы лучших парижских заведений, их здешние помещения были так малы и заставлены, что роскошные товары казались нелепо неуместными. В чайной хватало места лишь для одного-двух столиков, помимо того, что занимала королева и ее спутницы. Иногда я входила и присоединялась к ним; мы немного беседовали за чашкой чая или шоколада.

У королевы Эны были голубые глаза, светлые волосы и здоровый цвет лица; ее можно назвать самой человечной представительницей своего рода, несмотря на долгие годы, проведенные при самом суровом европейском дворе. Ей удалось добиться идеального равновесия между естественностью и простотой, с одной стороны, и обязанностями, налагаемыми ее положением, с другой. Существование испанских монархов в стране, где в любой миг могут вспыхнуть беспорядки, было нелегким. Им никогда не позволяли чувствовать себя в безопасности. Поэтому королева не питала слишком много иллюзий относительно стабильности их положения.

Мои деловые начинания забавляли и интересовали ее; в один из ее приездов в Париж она нанесла мне визит. Я показала ей все, что можно было посмотреть. Когда осмотр был закончен и мы остались одни в моем кабинете, она повернулась ко мне и с задумчивой улыбкой заметила:

– В конце концов, Мария, кто знает? Пройдет несколько лет, и я, возможно, окажусь в вашем положении.

Теперь, восемь лет спустя, она тоже живет в изгнании.

Король и королева обычно приезжали в Биарриц ради поло. Иногда сам король принимал участие в игре, иногда оба были зрителями. После игры часто устраивали чай; приглашения утром рассылали из Сен-Себастьяна по телефону. Если в тот день играл Альфонсо, к чаю подавали жареную курицу или ломти ростбифа.

Иногда нас приглашали в Сан-Себастьян. Из-за того, что нам, русским, приходилось получать визы, которые выписывали, как правило, очень долго, королева присылала за нами свою машину, которая должна была отвезти нас в Сан-Себастьян и привезти обратно. Так мы избегали осложнений на границе. Королевская семья останавливалась во дворце под названием «Мирамар», который принадлежал вдовствующей королеве Кристине. По прибытии нас встречали несколько камергеров и фрейлин и провожали в комнату, где нас ждали хозяева. С молодыми монархами мы подружились еще в 1919 году в Лондоне, в первый год нашего изгнания.

Между нашей первой встречей в Париже в 1912 году и встречей в Лондоне пролегло много событий. Королева Эна потеряла на войне брата; тогда она, по-моему, впервые оказалась на родине после его гибели. Я находилась в глубоком трауре по отцу. Когда королева приехала в Лондон, я пошла нанести ей визит в отеле и застала ее одну. Короля не было. В тот вечер после ужина в нашем кенсингтонском доме зазвонил телефон.

– Алло, Мария, это вы? – спросил незнакомый голос с иностранным акцентом и характерным раскатистым «р».

– Да, кто говорит?

– Это я, Альфонсо; жаль, что я пр-ропустил вас сегодня, я хочу с вами повидаться. Когда можно приехать – сейчас? – Было одиннадцать вечера.

– Альфонсо, мы будем очень рады вас видеть. Пожалуйста, приезжайте! – ответила я.

– Хочу сказать, как я вам всем сочувствую. Я не похож на многих других, которые поворачиваются к вам спиной, когда что-нибудь происходит, – от волнения он говорил все громче, почти кричал. – Я их презираю! Можно ли что-нибудь сделать для вас? Что я могу сделать? Сейчас я еду к вам, и мы все обсудим. A tout a I’heure[4]. – И он хлопнул трубку на рычаги.

Через полчаса он сидел в нашей мрачной лондонской гостиной, жестикулировал, смеялся, полный жизни и сочувствия. Воспоминание о том телефонном разговоре и вечере, который он провел у нас, возвращалось ко мне всякий раз, как я его видела.

Но, отправляясь во дворец «Мирамар»», мы прежде всего наносили визит его матери. Кроме того, испанский двор всегда отличался строгостью своего почти средневекового этикета.

После того как я присела и поцеловала ей руку, королева Кристина, миловидная и живая маленькая старушка с умным узким лицом и седыми волосами, поцеловала меня в щеку. Она держалась очень просто и сердечно и вместе с тем не позволяла забыть, что она – королева старой школы, которая никогда не выходила за пределы дворцовых стен. Строгие правила, которыми она была окружена, казались для нее такими же естественными, как воздух, которым она дышала. Дворец возвели на месте просторной виллы; обстановка, как и во многих других резиденциях, относилась к концу викторианского периода.

За обедом собиралось свыше двадцати человек, хотя, кроме нас, других гостей не было; все остальные были членами королевской семьи. Трапеза, пусть и короткая,