Леди тьмы - Мелисса Рёрих

еженедельный обед, на котором присутствовали генералы и командиры лорда Тинделла. Почти все уже ушли, включая Микейла, остались только он, Кассиус и Дрейк.

– Хочу кое с кем встретиться, выпить. Вы двое со мной? – спросил Дрейк, поправляя пояс с мечом.

– Нет, – ответил Кассиус и, бросив на Сорина быстрый взгляд, добавил: – Пойду лучше отдыхать. Я плохо сплю в последнее время.

Дрейк понимающе кивнул и удалился. Когда дверь за ним захлопнулась, Сорин обернулся к командующему.

– Она до сих пор в твоей постели?

Кассиус провел рукой по своим каштановым волосам.

– Ни разу не покинула ее с того утра.

– Но это было два дня назад, – прошипел Сорин.

Словно почувствовав, что ее обсуждают, на лестнице появилась Скарлетт. Она была бледна и, судя по всему, с той ночи не меняла одежду. На ней была все та же туника. Ее длинные распущенные волосы струились по плечам, отчего она казалась парящей над ступенями. Девушка прошла мимо них босиком, не замечая их присутствия.

– Скарлетт, – прошептал Кассиус.

Она продолжала шагать прямиком к входной двери. Чуть сдвинувшись вбок, Сорин преградил ей путь, заставив остановиться. Скарлетт вздернула подбородок. Ее затравленный взгляд по силе воздействия был сравним с ударом под дых. Почувствовав чужой запах – весеннего дождя и сосны, – смешавшийся с ее собственным, он стиснул зубы.

– Куда направляешься, Морская Звездочка? – мягко поинтересовался Кассиус, подходя к ней.

– Хочу поиграть, – прошептала она.

– Скарлетт, ты… Мы не можем в таком виде заявиться в Черный синдикат. У тебя нет оружия. Никто не будет с тобой сражаться. Он не позволит тебе сейчас взять работу… – Кассиус запнулся.

– Мне нужно поиграть, – повторила она, пытаясь обойти Сорина.

Кассиус потянулся к ее руке, но она вырвалась и попробовала обогнуть Сорина. Кассиус молча кивнул, и тот опять перекрыл ей дорогу.

– Она не хочет ни тренироваться, ни драться, ни убивать кого-либо, – раздался голос Тавы, которая спускалась по лестнице с плащом в руках. – Она хочет помузицировать, Кассиус. Мне сказали, что она больше года не садилась за инструмент. Отведи ее куда-нибудь поиграть на фортепиано.

Сунув плащ в руки Кассиусу, Тава зашагала прочь по коридору. Кассиус накинул плащ Скарлетт на плечи и застегнул пуговицы.

– Придется ехать верхом, Скарлетт. Вообще я совсем не уверен, что показаться там в таком виде – хорошая идея.

– Она играет на фортепиано? – тихо спросил Сорин.

Кассиус поднял на него глаза.

– Играет. Или играла. Перестала с тех пор, как… В общем, очень давно. В поместье инструмента нет, зато есть в комплексе, где работала ее мать, и в Братстве тоже, но я не могу отвезти ее в Черный синдикат в таком состоянии.

– Идите за мной, – велел Сорин. – Доберемся пешком.

Они пытались убедить Скарлетт надеть обувь, но она отказывалась, норовя обойти их и выскользнуть за дверь. В конце концов, Кассиус сдался и просто прихватил с собой пару шелковых тапочек.

Сорин шагал впереди, ведя их через несколько кварталов к дому, в котором располагались его роскошные апартаменты. Заворачивая за очередной угол, Кассиус крепко держал Скарлетт за руку. Она молчала, бесшумно ступая по тротуару босыми ногами.

Со своими серебристыми развевающимися волосами Скарлетт походила на призрака в черном, и Сорин чувствовал ее леденящую, пронизывающую до костей грусть и пытающееся растопить стужу жаркое пламя.

Сорин отпер входную дверь и, пройдя вперед, зажег несколько свечей. Кассиус осторожно подтолкнул Скарлетт, чтобы не стоять на пороге, и снял с ее плеч плащ. Сорин указал в дальний левый угол комнаты, где стояло фортепиано.

– Там.

Не сводя глаз с инструмента, Скарлетт подошла к нему, повинуясь безмолвному зову. Сорин наблюдал за ней, прислонившись к каминной полке со скрещенными на груди руками, а Кассиус неподвижно замер у входной двери. Казалось, он даже дыхание затаил. Скарлетт провела пальцами по клавишам, будто задумавшись, что делать дальше.

Играй, Скарлетт, мысленно обратился к ней Сорин, и, будто услышав его безмолвный призыв, девушка взяла низкую ноту, от которой, похоже, что-то надорвалось у нее в душе. По щекам тихо потекли слезы. Она опустилась на табурет, положила свои маленькие руки на клавиши и заставила зазвучать аккорд – минорный и очень печальный. Первые несколько минут она то и дело сбивалась, поскольку пальцам требовалось время, чтобы вспомнить, что делать. А потом… Потом Сорин с благоговением внимал ее игре.

Сорин сам владел фортепиано, умел читать ноты и исполнять композиции, поэтому сразу понял, что Скарлетт – профессионал. Ее глаза были закрыты, и слезы капали на пальцы, бегающие по клавишам из слоновой кости и черного дерева. Она не допускала ни единой фальшивой ноты. Он чувствовал каждый звук, крещендо и пульсацию музыки. Ее мелодия была исполнена грусти, боли и скорби.

Когда Скарлетт закончила одну композицию и начала другую, впитывая в себя извлекаемые из инструмента звуки, Кассиус подошел и встал рядом с Сорином.

– Она убьет меня за то, что позволил тебе присутствовать при ее игре, – тихо сказал он, не сводя глаз со Скарлетт.

– Почему она бросила? – поинтересовался Сорин, с трудом выговаривая слова из-за стоящего в горле кома.

– Потому что ее посадили в клетку, – просто ответил Кассиус.

«Нынче вечером мне не нужно сдерживаться. Меня нужно выпустить на волю», вспомнились ему ее пронзительные слова.

– Что произошло? – негромко рыкнул Сорин.

– Не мне об этом рассказывать. Мы больше года пытались освободить ее из оков, но теперь, когда она почувствовала вкус свободы… – Оборвав себя на полуслове, Кассиус вдруг выпалил: – Почему в ту ночь она назвала тебя Сорином?

Сорин напрягся. Кассиус не спросил его об этом ни сразу, ни на следующий день, и он решил, что командир пропустил тот момент, когда Скарлетт произнесла его настоящее имя.

– Потому что меня так зовут. Кто посадил ее в клетку? – возобновил он расспросы.

О своем имени он расскажет позже. Его глаза были прикованы к Скарлетт, которая раскачивалась в такт мелодии. Каждая минута игры даровала ей освобождение.

– Те, кто сделает все возможное, чтобы не выпустить ее оттуда, – мрачно ответил Кассиус.

Скарлетт

Она не знала, как долго играла, минуты или часы. Скорее, последнее, потому что целиком ушла в себя. Каждая композиция была подобна глотку воздуха, а ведь она даже не осознавала, что задыхается. На лбу выступили капельки пота, по щекам текли слезы. Она до сих пор ощущала запах Каллана на своих волосах и коже, и мелодия, перетекшая в мажорные аккорды, резко вернулась к минорным тонам.

Краем глаза Скарлетт заметила движение.

Кто-то, находящийся рядом, тоже почувствовал внезапную перемену в