Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Лучше захоти. – Леша ласково улыбнулся. – Чтоб я тебя незаставлял. И давай на будущее договоримся, лапочка. Еще раз выставишь меняидиотом перед кем-нибудь, пеняй на себя. Поняла?

Он соскочил со стола и пошел к дверям, но остановился иоглянулся.

– Сегодня вечером ты идешь со мной прошвырнуться, – заявилон, – давай звони мамочке и говори, что ты занята. И занята будешь долго, всюночь. Я тебя жду в семь у твоей машины.

– Леша, слава богу, – торопливо проговорила в коридоре МагдаИзраилевна, – скорей, тебя Батурин спрашивает. Что ты прохлаждаешься, не знаешь,какой у нас сегодня день?! Аллочка, вы тоже ничем не заняты? Я сейчас сброшу наваш компьютер фотографии, нужно к каждой придумать маленький текст. Справитесь?

– Справлюсь, – угрюмо ответила Аллочка.

Ей хотелось плакать, и она совсем не знала, что теперьделать.

Кира ввалилась в квартиру, швырнула портфель и плюхнулась напол. Рядом с портфелем.

Из глубины квартиры показался Тим. У него было настороженноелицо, уши торчали, и волосы с одного боку примяты, должно быть, с утра.

– Мам, ты чего?

– Ничего. Устала.

– А почему ты на полу сидишь?

– Потому что я устала.

– А… ничего плохого не случилось?

Все плохое случилось вчера, когда застрелили Костика. Почтиу нее под дверью застрелили, а сегодня они с Батуриным ездили к его родителям.Только что вернулись. С ними ездил милиционер по фамилии Гальцев.

Вспоминать об этом было тошно. Так тошно, что Кира закрылаглаза и взялась за влажный лоб, чтобы немножко утихомирить черную птицу,которая долбила ее лоб изнутри.

– Где Валентина?

– Она ушла, мам. Я сказал, что она вполне может уйти. Она кврачу пошла, у нее этот… склероз.

– Ревматизм, – поправила Кира автоматически. – Почему онамне не позвонила? Ах, да…

Она выключила телефон, когда поехала к родителям Костика. ИБатурин выключил.

Родители все равно ничего не заметили бы, даже если бы ихтелефоны звонили непрерывно.

Когда Кира в сопровождении капитана Гальцева спускалась кмашине, тот спросил у нее, как бы между прочим, когда Костик стал ее любовникоми почему они расстались.

Костик никогда не был ее любовником. Поэтому они никогда нерасставались.

За всю жизнь у нее появился только один любовник – Сергуня.До него был Сергей – муж, любовник, все на свете.

– Мам, хочешь есть? – Тим придвинулся поближе. – Валентинамяса натушила и сделала такую штуку с картошкой.

Кира не хотела есть, но сказала, что хочет, чтобы не пугатьТима.

– А… папа где?

– Я не знаю.

Лицо у него вытянулось.

– Как? Он же сказал, что к тебе на работу поедет!

– Он был у меня, но потом уехал, и я его больше не видела. Яне могла с ним заниматься, у меня выдался очень трудный день.

– И он тебе не позвонил? – упавшим голосом спросил Тим.

– Нет, – отчеканила Кира, – с чего ты взял, что он долженмне звонить? Что ты все придумываешь, Тимка?! Я тебя умоляю, остановись. Тыведь уже большой.

– Ну и черт с вами! – неожиданно злобно закричал сын.

Отец ужасно его обманул. Он сказал, что приедет, а уже почтивосемь, и, конечно, он не приедет, и весь хитрый и тонкий план рухнул, а он такстарался, так верил в свой план!..

– Тим, мы сто лет назад развелись. У многих родителиразводятся, не только у тебя!

– Плевать мне на многих! – заорал ее ребенок и сделалнеприличный жест. – Мне на всех плевать!

– Тим!

Он повернулся к ма.тери спиной и хотел гордо уйти в своюкомнату, но не выдержал и зарыдал. Зарыдал постыдно, громко, на всю квартиру.

Как же так?.. Зачем отец его обманул? Он никогда не врет,его отец! Он сказал, что вечером приедет к ним, а козлина не приедет, и Тимпроводил его до двери и долго смотрел с балкона вниз, на огни машины, покаВалентина не загнала его обратно в комнату. Оставшиеся полдня он просидел какна иголках, караулил телефон и даже уроки сделал, чтобы порадовать мать, когдаона вернется с работы, и даже к Илье не пошел, потому что отец мог звонить, аон так его обманул!..

Мягкие, вкусно пахнущие духами и сигаретным дымом рукиобняли его за голову и прижали к себе. Он стал вырываться, выкручиваться и дажетопнул ногой, но жалость к себе и обида на весь мир пересилили гордость, и онобнял мать, и начал унизительно всхлипывать, и тереться лицом о черную тканьводолазки, которая тоже пахла так привычно и славно, и стал пристраивать головуна круглое плечо и подставлять щеку, чтобы мать поцеловала его, и она тожезаплакала, и ее слезы капали ему на макушку и на шею и были такими горячими,что он наконец перепугался.

– Мам, ты чего?

– Ни… ничего.

– Мам, ты… перестань.

– Сейчас перестану.

Но она не перестала, а заплакала еще громче, и Тим вместе сней, и, обнявшись, они оба уселись на пол, рядом с брошенным портфелем, иподвывали, и утирались, и тыкались друг в друга лбами.

Как открылась дверь, ни один из них не заметил.

– Господи боже мой, – сказал отец в изумлении, – что здесьтакое? Вы что, с ума сошли?

Тим не поверил, что он приехал.

Он моментально перестал рыдать, икнул от недавнего горя иуставился на Сергея, приоткрыв рот.

Отец стащил ботинки, швырнул на вешалку куртку, подошел иприсел рядом с ними.

– Чего вы ревете?

Ни за что на свете Тим не признался бы ему, что он реветиз-за него. Из-за того, что его так долго не было.

– Мама… расстроилась, – пробормотал он и шмыгнул носом. Отсчастья он не мог смотреть на отца, косил в сторону, – и я вместе с ней.

– Он думал… что… ты… не… приедешь, – всхлипывая, выговорилаКира, – он… решил, что… ты… его… надул. Ты что, не мог ему позвонить, идиотпроклятый?!

Потянулась, обняла Сергея за шею так, что ему пришлосьопереться рукой, чтобы не упасть, уткнулась носом в его шею и зарыдала судвоенной силой. Сергей прижал ее к себе.

– Ну-ну, – тихо сказал он и покачал ее из стороны в сторону,– были у родителей, да?

Кира кивнула, не поднимая головы.

Сергей гладил ее по спине и по коротко выстриженномузатылку, потом тихонько подвинулся и сел, прислонившись спиной к стене, чтобыудобнее было ее гладить, а с другой стороны к нему привалился Тим, который отпереизбытка чувств сопел, как паровоз, и все отводил глаза.