Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Руки вверх, гадина! Ну!..

Сергей выдвигал и задвигал ящики комода, искал сухие носки,а Аристарх Матвеевич все бормотал, как он ошибся.

Как жестоко, непростительно ошибся!..

– Да ладно, – говорил Сергей, которому время от времени надоедалосамобичевание Аристарха Матвеевича, – все в порядке.

Но сосед не сдавался:

– Кира Михайловна просила меня, и я обещал быть ей полезным,а что получилось?! Она надеялась на меня, а я вместо того, чтобы застигнуть споличным настоящего преступника, напугал вас, дорогой Сергей Константинович!

– Да ладно.

– Всю зиму, вы подумайте, всю зиму я был на посту, а тутвдруг так опростоволосился! Сергей Константинович, дорогой, не держите зла настарика, я-то ведь подумал, что это настоящий жулик лезет! Я в окно увидал исразу кинулся, а оказалось, что это вы приехали!

– Все в порядке.

– И Кира Михайловна будет расстроена! Как я мог, как я могтак ошибиться!

– Да ладно.

Между колен Аристарх Матвеевич держал коричневоепластмассовое ружьецо, с помощью которого он собирался скрутить “настоящегожулика”, и пол вокруг его ног в подшитых валенках казался черным от натащенноймокрой земли.

Придется еще и полы мыть, будь он неладен, АристархМатвеевич, с его бдительностью!

– Я машину-то сразу заметил, как только она приехала, ну,думаю, хозяева приехали, сегодня день такой чудесный, думаю, не усиделось им вМоскве! Решили хоть воздуху глотнуть, ну, и не волнуюсь себе нисколько. У меняза домом целая куча прошлогодних малиновых кустов осталась. Я по осени малинупроредил, а сжечь мусор не успели! Я и жгу себе, жгу и не знаю, что тут такоепреступление происходит!

– Все в порядке, Аристарх Матвеевич.

Сергей нашел, наконец, носки – зеленые, бумазейные,армейского образца. Они принадлежали тестю и Сергею были маловаты.

Он открыл в ванной воду, привычно прислушался, как внизу,под домом, ровно и мощно, словно обрадованно, загудел насос, и вспыхнул газ витальянской колонке, и вода стала медленно нагреваться, и ванна весело хрюкнула,когда Сергей заткнул блестящую пробку.

– Сергей Константинович, – позвал под дверью убитый горемсосед, – а вы… уже обнаружили, что именно пропало?

– Нет, – перекрикивая шум ожившего дома, ответил Сергей, – вруках у вора ничего не было, так что я не знаю, что могло пропасть! У нас тутничего мелкого вроде бы нет!

– Вот беда, – пробормотал горемыка Аристарх Матвеевич. – Воткакая беда!

– Да нет никакой беды! – Сергей решительно закрутил краны,хоть ему до смерти хотелось постоять под горячей водой еще немного. – Непереживайте вы так, Аристарх Матвеевич! Я помню, две зимы назад тут вообще увсех побывали, даже у Паши Косого, который всем авторитетам авторитет, иничего!.. Самое главное, что все живы и здоровы.

– Конечно, – согласился из-за двери сосед, – вы, конечно,правильно говорите, Сергей Константинович. Только странно это, когда жуликлезет в дом и ничего не крадет, кроме… бумаги.

Сергей перестал вытирать голову.

– Какой бумаги, Аристарх Матвеевич? – спросил оннастороженно.

– В той комнате, где окно открыто, беспорядочно разбросаныбумаги. Я, естественно, не стал в них заглядывать, опасаясь попасть вположение, еще более неловкое, чем то, в котором оказался, когда приставил дулок вашей спине, но у меня создалось впечатление, что налетчик копался именно вэтих бумагах. Если, конечно, не вы сами их достали, Сергей Константинович, но втаком случае попрошу вас меня…

Кое-как натянув свитер, Сергей выскочил из ванной. АристархМатвеевич маялся под дверью, подшитые валенки содеяли еще один грязный островокна чистом полу, но Сергею было не до того.

Комната “с витражом” дохнула на него холодом – может,потому, что Сергей нагрелся в ванной, а может, потому, что окно прикрытонеплотно.

Так и есть.

В пылу погони он не заметил, что по всей комнате раскиданыбумаги, и выдвинуты ящики дедовского письменного стола, и сквозь пустотелыепластиковые папки просвечивает древний персидский ковер, а один ящик дажевывернут прямо на пол. Старые желтые квитанции, телефонные книжки, исчерченныеТимом, чужие черно-белые фотографии, газетные вырезки, вязальные спицы,фарфоровая собачка с отбитой лапой, капроновая лента, которую вплетали в косыпервокласснице Кире – и в самой середине след грязного башмака.

– Бумаги, – бормотал Сергей, – бумаги.

Он поехал в Малаховку именно за бумагами и не сказал об этомни единой живой душе.

– Вот именно об этих бумагах я и говорю, – затянул от двериАристарх Матвеевич, – я так понял, что для вас это тоже неожиданность. Верно,Сергей Константинович? Согласитесь, что это более чем странно!

– Более чем, – подтвердил Сергей задумчиво, – что более, тоболее!..

Тяжеленное кресло с неудобной спинкой валялось на боку застолом – очевидно, именно его уронил загадочный жулик, когда кинулся спасаться,и Сергею показалось, что где-то обвалились балки. Под креслом на полу тожележали придавленные бумаги.

Что именно он мог искать?

Рукопись в пластиковой папке с отпечатками пальцев?

Рукописей была целая гора, и как в ней теперь разобраться, Сергейне знал. Он присел на корточки и стал проворно просматривать листы, исписанныекрупным, четким Кириным почерком:

“…появление американских военных советников в Панкисскомущелье свидетельствует скорее не о том, что грузинское руководство вступило, наконец,в борьбу с международным терроризмом…”

“…таинственный и вездесущий министр печати и информацииДмитрий Потапов, известный всем поклонник легкого жанра – никто изгосударственных деятелей не уходит с такой легкостью от щекотливых вопросов…”

“…ежегодное послание президента Федеральному собранию,задержавшееся в этом году почти на полтора месяца и все же состоявшееся на этойнеделе, заставило всех государственных чиновников на время позабыть…”

Господи, сколько чуши написала его жена и сколько еще напишет!..

Как она всегда обижается, когда он так говорит о ееписанине! Но ведь это правда!..

Сергей Литвинов, всю жизнь занимавшийся теоретическойфизикой, обо всем на свете, кроме теоретической физики, думал примерноодинаково – чушь.

Вот. Нашел.

“…вся современная проза, которая, насколько можно судить покнижным развалам, сосредоточилась сейчас именно в женском детективе. Вечныйспор о том, что можно считать литературой, а что нельзя, какая именнолитература “высокая”, а какая “низменная”, борцы за “высоту” литературы,кажется, начали проигрывать.