Исчезающая земля - Джулия Филлипс

Однако в Эссо Надю с Милой ждал точно такой же покосившийся домишко. «Это временно!» — кричал Чега во вторник, стоя по щиколотку в воде. Три года он повторяет одно и то же, а съемный дом разваливается на части. Прошлой осенью Надя обратилась в свой банк за кредитом на квартиру. Они с Чегой месяц не могли договориться насчет займа. Парень был категорически против долгов: «Здесь тебе не Америка, я не буду жить в кредит». «Черт возьми, если не возьмем ипотеку, навсегда останемся в этой дыре», — сказала Надя, но Чега не уступил. Тогда она попробовала уговорить его по-другому. У его родителей были накопления, собранные за долгие годы работы оленеводами. Сестра училась на бюджете, значит, деньги лежат без дела. Когда зимой труба стала протекать, Надя спросила у матери Чеги, как та планирует тратить накопленное. «Вашему поколению все мало, — ответила мать. — Ваша жадность… Тебе понравится жить в квартире, которую ты купила не на свои деньги, которую выпросила? Ты в самом деле этого хочешь?»

Надя ничего не выпрашивала. Но теперь она поняла: мать Чеги, наверное, права. Надя не хочет жить в Эссо.

Село, куда они полетели вслед за Чегой, походило на ее родной поселок. Все новогодние каникулы им с Милой пришлось ходить в общественную купальню с Чегой, его сестрой и ее парнем. Что бы Надя ни предлагала: заплатить подороже и сходить в частный бассейн, пригласить только Ксюшу, без Руслана (Мила просто обожает свою тетю!), пойти куда-нибудь только втроем, как одна семья, — Чега отказывался. Весь досуг — купание в термальной воде, в которой молодые ребята потели, дышали серными испарениями и чувствовали под ногами скользкий мох на бетонном полу.

В бассейне Чега с Русланом — этот мерзкий парень Ксюши — обсуждали односельчан. Тот умственно отсталый, этот жирный, вон тот изменяет жене. Ксюша клала голову на бетонный край бассейна и закрывала глаза. Один раз им помахал какой-то парень. Мила нырнула, а Надя цокнула языком:

— Мышонок, волосы намочишь и простудишься. — Она протянула руку и взяла полотенце. Через плечо сказала Чеге: — Кто-то машет.

Чега посмотрел на парня и не подал вида, что узнал его. Руслан рассмеялся.

— Ты с ним не поздороваешься? — спросила Надя.

— Это Егор Гусаков, — ответил Руслан. — Они с Чегой учились в параллельных классах.

— Он ненормальный, — подхватил Чега. — Фрик.

Наде тоже захотелось нырнуть. Обычный парень — пухловатый, сидит один; не красавец, конечно, но и не урод. Чега тем временем никак не реагировал на проделки падчерицы: Мила развязала тюрбан, пряди волос остывали надо лбом. Руслан выглядел не приветливее злой собаки.

— Пожалел бы его, — сказала Ксюша. На щеках у нее блестели капельки пота.

— С чего бы? Когда мы были детьми, он издевался над кошками, — ответил Чега.

— Над лягушкой, — поправила его Ксюша. — И то всего раз.

Лишнего не скажет. Вот что значит учиться в институте. Если Чега ни в чем себя не ограничивал, то его сестра, наоборот, держалась в жестких рамках.

— Лягушку он мучил, когда мы смотрели, а кошек — когда никто не видел, — продолжил Чега. — Лиля Солодякова мне рассказывала, что в шестом классе Егор каждый день оставлял тела замученных кошек у нее перед домом. Мать жаловалась соседям — думала, кто-то разбросал слишком много крысиного яда.

— Ах, тебе Лиля говорила, — хмыкнул Руслан. Он уткнулся носом в Ксюшину шею, а когда она отвернулась, посмотрел на Чегу. — Давай спросим у Лили, что она думает о нем теперь.

— Ты понимаешь, что ее, может, убили? — ответил Чега. — Ну и кретин же ты.

Руслан выкатил узкую грудь колесом.

— Сам ты кретин.

— Вы оба кретины, — вставила Ксюша. — Давайте сменим тему.

Как же Наде это все надоело! Семейные сцены, разбирательства, кто главнее, сплетни о девочках, сбежавших неизвестно куда; в Палане те же разговоры, но там хотя бы есть отопление и обои не отходят от стен.

Мать вела машину вдоль пятиэтажек. Эти кварталы, построенные полвека назад, может, и не такие красивые, как домики в Эссо, зато их обитатели могут беспрепятственно попасть на кухню, чтобы поужинать, и не придется пробираться по осколкам льда.

Чега пообещал, что в Эссо Надя не увидит ни одной панельки. Мол, его село — камчатская Швейцария. Да откуда он знает? Они с Надей даже в Москве ни разу не были, не то что в Швейцарии.

Дома мать разлила по тарелкам уху. Как только домочадцы съели суп, она настойчиво предложила добавки. Мила оттолкнула тарелку, но бабушка придвинула ее обратно.

— Не хочу больше, — сказала Мила.

— Что? — переспросила мать.

— Она больше не хочет! — ответила Надя.

Мать цокнула языком, взяла тарелку и вывалила остатки обратно в кастрюлю. Вареные картофелины прыгали в жижу: шлеп, шлеп. Из банок из-под майонеза, как щупальца, тянулись ростки лука.

— Сама не ешь ничего и дочери плохой пример подаешь.

Надя вспыхнула.

— Она поела в дороге.

— Что?

— Она поела в дороге!

— Ну и что?

Надя опустила голову, отгородившись от родных темной завесой волос.

— Папа, она больше не носит слуховой аппарат?

— Твоя мама — потрясающая женщина, — ответил отец, поднося ложку к губам.

У Нади засвербило в носу, она удивленно вскинула голову. Ну уж нет, она не будет плакать. Что за вздор? Отцовский тон напомнил ей о том хорошем, что есть в Чеге. Он частенько отвешивал ей комплименты через Милу: «Какая у тебя забавная мама! Ну и повезло же нам с тобой!» Доказывал свою любовь, если не забывал.

Надю просто измотали эти несколько дней молчания после ссоры. Она устала от волокиты, которую пришлось преодолеть, чтобы забрать дочь из сада и покинуть рабочее место за счетчиком банкнот.

А еще она устала постоянно оправдываться за их неналаженный быт. Можно только догадываться, что в Эссо говорили об их с Чегой положении. «Этот Адуканов живет на помойке, денег нет даже на ремонт батареи». Может, никто не говорил, что денег нет. Может, думают, что ему все равно. Что этот местный слишком много закладывает за воротник; на работе добренький, а дома кто его знает? Живет с женщиной, да отчего-то не женится. Вон какой благородный, чужого ребенка воспитывает, а батарею дома не чинит — заморозить хочет. Все домыслы были правдивые, кроме выпивки. Надя больше не хотела быть предметом пересудов.

За эти полтора месяца она разберется, как она дошла до жизни с Чегой. Если бы после школы она задержалась дома, то не забеременела бы от первого встречного, а еще пару любовников спустя не оказалась бы в крохотном селе с парнем, который водит ее и дочь на двойные свидания в общественные купальни.

Вымыв посуду, Надя открыла чемодан, который оставила в гостиной. Вещи Милы крохотные, все в стразах.