Обратный отсчет: Равнина - Токацин

качнулся, разворачиваясь на месте, и сармат уткнулся шлемом в матрас. «Портал,» — он судорожно сглотнул, чувствуя на языке знакомую горечь. «У меня на него уже рефлекс. Респиратор, что ли, снять заранее…»

27 апреля 15 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимина всё-таки вывернуло. Ему успели подставить поддон, и теперь кто-то вытирал ему лицо скомканной ветошью — осторожно, стараясь не поранить кожу бронированной перчаткой. Издалека доносились голоса — теперь, когда кровь не стучала в ушах, сармат слышал каждое слово.

— Как видишь, от долгого перерыва легче ему не стало, — со вздохом подвёл итоги Кенен Маккензи. — Никакого привыкания… У кого-то ещё были такие проявления?

— Нет, — отозвался мрачный Айзек. — Ни у кого на всей базе. В первый раз бывает нелегко, во второй… Но не до такой же степени и не четыре месяца подряд!

«Четыре месяца?» — теперь, когда внутренности успокоились, понемногу оживал мозг. «Двух же не прошло… А, он про земные. Четыре… Тогда — что тут сейчас? Конец апреля?»

Он зашевелился, пытаясь придвинуть руку к лицу и посмотреть на передатчик. Слабость нахлынула и отступила; сармат сел и встряхнул головой, разгоняя туман перед глазами. «А я без респиратора,» — вспомнил он, когда носоглотку обожгла волна разнообразных резких запахов. «А тут где-то ирренций. А в машине — залежи ксеноорганики…»

Резким — как ему показалось — движением он прикрепил респиратор к шлему. Руку повело, и сармат едва не упал. Кто-то придержал его за плечи. Гедимин ждал, когда развеется туман, снова затянувший поле зрения, и считал про себя секунды.

— Ну, хорошо, что это не заразно, — Маккензи издал короткий смешок, и Гедимин услышал чьи-то шаги. — Сколько времени вам ещё нужно, парни? Нет, я рад вас тут видеть, — но часы-то тикают!

— На кой вы вообще его сюда приволокли? — сердито спросил Вепуат, и Гедимин поморщился — резкий возглас над головой больно ударил по ушам. — Самим было не пересыпать порошок в трубку⁈ Ремонтнику плохо. Отстань от него хотя бы на час!

Маккензи хихикнул.

— Ты добрый сармат, Веп. Но очень плохо знаешь этого ремонтника! Давайте, парни, заносите! Ванджур, на кой метеорит тебе машина⁈ Шестнадцать кило — неужто не донесёшь⁈

«Чего⁈» — Гедимин растерянно мигнул. За редеющим туманом проступило холодное зеленоватое свечение, вытянутое в длину. Через пять секунд на край матраса, почти на ноги сидящему сармату, опустился двухметровый ирренциевый стержень.

— Hasu! — вскрикнул Вепуат, и Гедимин услышал свист поднимающегося защитного поля. — Маккензи, ты в своём уме⁈

«Ирренций,» — сармат задумчиво тронул стержень пальцем. Тёплые волокна оплели ладонь. «Где-то в шлеме брешь,» — Гедимин приподнял было руку, но ощущение скользящего тепла было приятным… и спазмы, слабые, но мучительные, внезапно перестали раздирать его внутренности… «Трубка негерметична… Hasu! Маккензи — он там в своём уме⁈»

— Шлюз — на дезактивацию, — буркнул он, поднимаясь на ноги. Стержень он не выпустил — так и держал в руках негерметичным концом кверху. Сарматы, собравшиеся у трапа, быстро переглянулись; один из них, в серебристом скафандре, подался было назад, но его с двух сторон схватили за локти и толкнули к машине.

— Маккензи, мне что, ирренций на коленке перекладывать? — сердито спросил Гедимин, выбираясь из открытого шлюза. Теперь он видел погрузчик, почти полностью накрытый защитным полем; в захвате он зажимал твэл — обычный, из земных материалов, слегка деформированный в районе хвостовиков.

— Хоть бы ящик ненужный притащил… — Гедимин скользнул пальцами вдоль трубок твэла и сдержанно хмыкнул. «Ирренций, ипрон — в норме. Только они и нужны. Остальное — на выброс. Воздух откачать…»

Маккензи широко, по-«мартышечьи», ухмыльнулся и щёлкнул пальцем по броне.

— Вот это наш Джед! Видишь, Веп? А ты — «плохо, плохо»… Спокойно, атомщик! Всё готово, всё есть. Ванджур! Ты там уснул, что ли?

Гедимин ошеломлённо мигнул. За погрузчиком, между двух массивных контейнеров, стоял третий — из реакторного рилкара. В свете прожекторов он, казалось, горел изнутри золотом. Погрузчик развернулся захватом к нему и застыл на месте, держа твэл над одним из ящиков, как над лабораторным столом. Гедимин на секунду задержал дыхание — сердце сделало пару лишних ударов. «Экранированный контейнер. Как же я сам не подумал…»

Маккензи с широкой ухмылкой хлопнул его по плечу.

— Давай, Джед, покажи своё творение! Ну где ещё найдёшь сармата, способного в условиях каменного века выковать твэл⁈

Гедимин сердито фыркнул.

— Нет там каменного века. Минимум железный. С дороги!

Он поднял на руках пустой твэл, на ходу сдирая с него слои защитного поля и прощупывая взглядом каждый миллиметр конструкции. «Выдержал. Хорошо. Обратно поедем с полной закладкой. Если не рванёт — всё обойдётся.»

— Sa tatzqa! — Маккензи быстрыми жестами отогнал сарматов к «стене» защитного поля; между ними и Гедимином тут же выросла ещё одна. — Осторожнее, парни. Тут у нас куча критических масс — и Джед. И если первое — в общем-то, ерунда…

«Вот мартышка,» — мельком подумал Гедимин, закрепляя негерметичный стержень на повреждённой решётке, и тут же забыл и о Маккензи, и о других сарматах. Пустой твэл лёг на крепления внутри контейнера. Гедимин убрал хвостовики с повреждённого — они годились только в переплавку. На ладонь посыпались ирренциевые таблетки, за ними выпала серебристая мифриловая прослойка.

— Откуда ирренций? — отрывисто спросил Гедимин, чувствуя, как тёплые волокна сплетаются на висках.

— Равнинный, — ответил Маккензи, пристально наблюдающий за ним из-за полупрозрачной стены. — Только равнинный, не смешанный.

— Какая критическая масса? — спросил Гедимин, сжимая ирренций в кулаке. Судя по устройству твэла, сейчас в ладони сармата умещалась часть критической массы — треть или четверть.

— Четыре шестьсот, — быстро ответил Маккензи. — Проверяли с Айзеком и Кеном только на той неделе. Всё верно, Джед, можешь работать!

Гедимин едва заметно сощурился, но ирренций на ящик высыпал. «Это — отдельно. Вторая часть — отдельно. Теперь — заложить ипрон…»

Золотистые сбоку, «ипроновые» таблетки серебрились на торцах —