Лют - Дженнифер Торн

что и она: крошка Эйвери, просто младенец, просто будущее; нечто новое, красное от неутоленных потребностей, полное жизни и надежды. Совсем недавно.

Почему вы не уехали? – ломаю голову я, но ни за что не осмелюсь спросить об этом вслух.

А ты уедешь, Нина? Зная то, что знаешь теперь?

Беги. Беги!

Они ждут от меня слов.

Подробности сообщать нельзя. Если все мы воздержимся от подробностей, хотя бы сегодня, это может немного смягчить удар. Вероятно, они захотят увидеть тело. Каждый оплакивает утрату по-своему. Я не стану той, кто опишет все в деталях здесь, в их гостиной, где они вместе работают и в обнимку сидят на диване, где под телевизором валяются туфли Эйвери – парусиновые балетки с вышивкой в лиловый цветочек.

– Она была счастлива, – говорю я. – Весь день. Мы собирались устроить пикник на лужайке. Она хотела попробовать бутерброды с арахисовым маслом и желе. Она несла кувшин с соком, дети махали ей, а она улыбалась. – На этом все. Достаточно. Картинку я нарисовала, и она правдива.

Глаза Джеммы блестят.

– Она так их любила, леди Тр…

– Нина, – с нажимом поправляю я. Она кивает.

– Знаете, Нина, она каждый день приносила уйму историй про ваших детишек. Рассказывала обо всех милых глупостях Эммы и о том, какой Чарли умненький. Она гордилась ими, прямо как старшая сестра. Для нее они были настоящим светом в жизни, и мы так благодарны… Тянусь к Джемме, беру за руку. Она стискивает мои пальцы, как будто я удерживаю ее на краю стремнины, и меня восхищает, как легко она сменила настоящее время на прошедшее. Эйвери в прошлом. И, насколько я слышу, это сочетание – боль и мгновенное принятие – звучит абсолютно естественно. А я вот принять не могу. Наверное, причина в том, что и Джемма, и Том родом с Люта, из старинных семей, чья история насчитывает много поколений, и всё здесь уходит корнями в прошлое, и каждый рано или поздно сталкивается с потерей, и какой-то частью души ты прощаешься с человеком, едва успев поздороваться, но мне этого не понять, я не способна осмыслить это так быстро.

Джемма роняет голову на грудь, Том плачет, и – нет, я ошиблась: они не привыкли. Даже если сценарий им известен, привыкнуть к такому невозможно.

Джемма вежливо убирает руку, разглаживает краешек дивана. Мэтью был прав: любой, кто не слеп и не глух, уловит этот момент. Мне пора, я должна уйти, позволить им горевать так, как нужно, вместе и без посторонних.

– Двери в нашем доме открыты, – говорю я, вставая.

Они тоже поднимаются, невероятным усилием воли изображают улыбки.

– Если захотите побыть не одни, если вам что-нибудь понадобится – что угодно, – не стесняйтесь, приходите к нам.

– У вас сегодня ужин? – спрашивает Том, и Джемма, бросив на него косой взгляд, напрягается, как будто он проявил чудовищную грубость. Пока не знаю. – Уже произнеся эти слова, я понимаю всю их бессмысленность. Меньше всего сегодня кому-то нужны примерные планы. – Надо уточнить у Хью. Скорее всего, да, но в любом случае мы рассчитываем, что люди соберутся.

«Соберутся» не слишком подходящее слово. Сбегутся. Собьются в кучку. Укроются. Впрочем, я бы не назвала Олдер-хаус надежным убежищем. Эта иллюзия рассеялась раз и навсегда. Сейчас это кошмарное место, как и все остальные здесь.

– Спасибо, – отвечает Джемма. – Мы посмотрим, как у нас… Да, посмотрим.

Она придерживает передо мной дверь, Том машет на прощанье из гостиной, опираясь рукой на спинку дивана, точно его не держат ноги. Дверь закрывается, и я выдыхаю. Ухожу прочь мелкой семенящей походкой – дело сделано, однако руки у меня начинают трястись, зубы – стучать, а в июньский день вдруг врывается сибирский холод. Дело сделано, что дальше? Кто следующий?

Мэтью ждет меня на тропинке, глядя в северное небо. Когда я подхожу, он легко подстраивается под мой темп и идет в ногу со мной.

Не обязательно было меня ждать, – говорю я. – Я в порядке. – Обхватываю себя руками, чтобы скрыть дрожь. Он косится на меня, быстро отводит глаза. – Спасибо.

Он кивает.

Минуту-другую мы идем молча, потом я мысленно говорю себе: «Надеюсь, я справилась», – и, только когда Мэтью отвечает: «Я в вас не сомневался», – до меня доходит, что я произнесла это вслух.

Сзади раздается звук, похожий на цокот копыт.

– Лошадка, – бормочу я, оглядываясь. Мэтью с любопытством прищуривается.

– Я слышала стук конских копыт, – поясняю я. И слышу его до сих пор: цок-цок, цокцок – доносится с центральной улицы, которую мне не видно. – Слышите? На Люте ведь нет лошадей.

– Нет, – подтверждает он. Прислушивается, качает головой. Тишина. Звук стихает, и я растерянно хлопаю глазами. Мэтью продолжает наблюдать за мной. – Но это не значит, что слух вас обманул. В День «Д» остров немного чудит.

В окнах паба темно, однако дверь приоткрыта. Проходя мимо, я заглядываю внутрь. Пусто. На углу здания стоят нетронутые ящики с бочковым элем.

– Посетители ушли раньше обычного? – интересуюсь я. Неудачная была идея, – отвечает Мэтью. – Они старались как могли, но…

– Слишком много воспоминаний, – высказываю догадку я. Он лишь чешет бороду. – Кажется, на этом острове осталось очень мало мест, не связанных с плохими воспоминаниями. – Мэтью молча шагает. Я ускоряюсь, чтобы его нагнать. – Значит, в прошлый раз это случилось тут? В пабе?

– Погибли трое. Трое подряд, всего за… – он задумывается, – час. Даже меньше.

– Но не ваши родные. – Я всегда считала, что его семья сгорела в том доме рядом с маяком, но вдруг я ошибалась?

Мэтью переводит взгляд на меня.

– Нет. Мы были… Нет.

Вот и весь ответ, хотя я и на такой не имела права рассчитывать.

– В пабе случился пожар? – Я вспоминаю, что, когда приезжала на похороны отца Хью, видела здание, разрушенное огнем. Когда несколькими месяцами позже мы окончательно перебрались на остров, все уже восстановили: отремонтировали крышу, заменили обугленную кладку, заново выкрасили стены.

Жертвой пожара стал последний из троих. Сэм – это сын Ленни – умер от удушья. Пошел в туалет и заперся на задвижку, бедолага. Его не смогли вытащить. Я и не подозревала, что у Ленни были дети. Очень хочется спросить, но я не решаюсь перебивать. Это самый длинный поток слов, который я когда-либо слышала от Мэтью Клера.

– Когда его нашли, – продолжает он, – Мэри Уитмер прикоснулась к неисправной розетке. Удар током убил ее и стал причиной пожара, в котором погиб Гас.

– Получается, трое, потом ваши, отец Хью и?..

– Седьмой утонул. Американец.

Я останавливаюсь как вкопанная, удивленно гляжу на своего спутника.

– В прошлый раз на острове был американец?

– Поэт. – Мэтью указывает на верхний этаж каркасного домика к