Выжить вопреки - Игорь Викторович Поляков

это было не так, они бы пришли сюда? – он посмотрел на Ивана, ожидая ответа.

- Да, – коротко ответил Иван. – Они бы пришли.

- Сатанинское время, – констатировал Василий, открыв следующую банку пива, сделал большой глоток и сразу долил водку в банку. – Безумное дьявольское время.

- Издалека идешь? – спросил он после нескольких минут молчания.

- Да, - кивнул Иван. – И еще далеко идти. Я хотел дальше по реке плыть. Не подскажешь, где можно лодку найти?

- Может, ты подождешь, пока я умру, и похоронишь меня по-человечески? Так не хочется остаться на этом насесте, – робко попросил Василий.

- А тебе не все равно, где ты будешь гнить, - здесь под солнцем или закопанный в землю?

- Может быть, ты и прав, - он поджал губы, задумчиво пожевал и добавил, - никогда толком не верил в Бога, а теперь вот думаю, может не зря, два тысячелетия люди поклонялись распятому на кресте Иисусу. Может быть, там, за гранью, что-нибудь есть. Что я скажу Богу, когда предстану перед ним?

- Богу нет до тебя дела. Ты для него, - мелкое убогое существо, преодолевающее пространство и время. Он не знает о тебе. И когда ты умрешь, ничего не изменится – не для тебя, ни для Бога.

- Судя по твоей уверенности, ты знаешь, что там. Или я уже умер, а ты ангел, явившийся ко мне, - Василий посмотрел мутным взглядом, острым краем банки провел по коже и, поморщившись от боли, улыбнулся.

- Там ничего нет, - снова сказал Иван. – Просто небытие, из которого когда-нибудь ты вынырнешь, но это будет уже совсем другая личность, совсем другое время и другое место.

Василий кивнул, выкинул допитую банку. С трудом встал и, прыгая на одной ноге, добрался до края помоста. Приспустив единственную деталь одежды, помочился и также вернулся назад.

- Дальше по реке стоит брошенный пароход, возможно, там можно найти лодку.

В ночной темноте, наполненной тишиной и сопением спящего человека, Иван устроился удобно и уснул.

Ранним утром, когда край солнца только показался над горизонтом, он ушел, посмотрев на спящего со страдальческим выражением лица человека. Зловещие языки красноты, несущие Василию скорую смерть, за ночь добрались до пупка.

4.

Иван действительно нашел речное судно. Когда-то оно стояло на причале, но сейчас лежало на боку на речном песке – вода ушла, оставив баржу медленно умирать. Ржавый, лежащий на боку бронтозавр ушедшей эпохи – гниющий осколок умершей цивилизации. На нем нашлась одна целая шлюпка. Иван привел её в порядок, освободив от мусора, дотащил шлюпку до воды, загрузил в неё свои немногочисленные припасы, изготовил навес от солнца из найденной грязной тряпки и, замочив ноги в речной воде, оттолкнул лодку от берега. С помощью весел добрался до середины реки и сложил их. Течение ставшей мелководной реки медленно, но верно, несло лодку вперед. Он долго смотрел на проплывающие мимо берега: мертвый речной порт с упавшими стрелами кранов, уже находившийся на значительном расстоянии от кромки воды, разрушенные многоэтажные дома, когда-то украшавшие город, кафедральный собор, бывший в той жизни одним из символов города. Железнодорожный мост, от которого остались только опоры и торчащие из воды погнутые рельсы.

И главное – если по берегам и была жизнь, то она, затаившись, следила за ним. Может быть, жизнь была по этому берегу, может, по другому. Иван задумчиво смотрел на тот мир, который еще помнил живым, и старался не думать о том, что и как было.

Загипнотизированный тишиной и утомленный полуденным зноем, он свернулся калачиком на дне лодки под тенистым навесом и уснул под мерное покачивание на речных волнах.

Проснувшись ближе к вечеру, он взялся за весла и греб до темноты. Затем снял навес и занялся своим любимым делом - стал смотреть на звездное небо.

Блестящие точки, мерцающие в ночи, при наличии определенной фантазии образовывали причудливые фигуры. Они завораживали своей яркостью и многообразием. Иван смотрел на звезды, пытаясь охватить их, сложить мозаику из них. Но цельная картина не складывалась, только хаотичный калейдоскоп. Только острые огоньки в бездонной черноте.

Он остановил свой взгляд на самой яркой звезде, долго и терпеливо смотрел на неё. И оно пришло. То состояние, которое ему так нравилось. Исчезло ощущение своего тела. Ничто не давило сверху, мешая парить. И звезды сразу сложились в приглашающий и прекрасный калейдоскоп. Но ближе и теплее не стали.

Иван чувствовал окружающий мир, потому что был им. Он вплетал себя в легкую паутину пространства, купаясь в его просторах и вбирая его силу.

Он был ничем, и он был всем.

Он был нигде, и он был везде.

Он видел, как все начиналось, и знал, что будет конец.

Он растворялся во времени, теряя ориентиры, - перейдя границу между прошлым и будущим, он не нашел настоящее. Оно ускользало от него, не давая рассмотреть себя.

Он прекратил тщетные попытки и расслаблено созерцал мир. Агонизирующий и расцветающий. Мир, в котором господствовал тлен. Мир, в котором жизнь боролась и погибала.

Мир, который породил его, чтобы он сохранил жизнь.

Мир нового дня, сияющий под все тем же светилами – солнцем и луной.

Мир, в котором для него не было места.

Мир, в котором он умрет.

Иван, вздрогнув, открыл глаза. Серость раннего утра дополнял далекий неясный шум. Он все также плыл по реке, но скорость движения увеличилась, и шум нарастал.

Шум падающей воды. Взявшись за весла, Иван сильными гребками причалил к берегу. Вытащив лодку на берег, дальше вдоль воды пошел пешком. На берегу реки господствовал ельник, - мощная травянистая почва и прохлада хвойного леса. Здесь не было пожара, а близкое присутствие воды давало возможность деревьям жить. Мелкие лесные птицы порхали с ветки на ветку, не обращая внимания на двуногое существо. Иван, зачарованный красотой здорового леса, прижался щекой к шершавому стволу ели и вдохнул её запах. Знакомый до боли запах прошлой жизни.

К обычным звукам леса присоединялся уже не такой далекий