А&В. Бабочка - Tais

ночь. Сколько бы она не сопротивлялась, Дэн был сильнее. Он — не жертва, а палач. Теперь все ясно как день. Он — хозяин своей судьбы, и он сам решает, кем он является. Сила имеет больший вес, нежели просто деньги. Сила не физическая, хотя и она тут важную роль играет, а сила личности, сила изменить этот мир, перестроить его под себя. И эта сила у него есть — он умён, хитёр, изворотлив, не обделен харизмой и неплохо сложен физически. В руках он держит очень хорошие карты, и выиграет ли он эту партию под названием «жизнь» зависит только от него.

Пора прийти к согласию с самой собой

Первые три недели она не получала от Дэна никаких сообщений и звонков и была этому только рада. Очень ей не хотелось с ним объясняться. Да и что она бы ему сказала? У нее не было ни малейшего понятия, ее мотало от одного решения к другому, от недоверия и страха до безумной всепрощающей любви. Она скучала по нему, томилась, хотела прижаться к нему, почувствовать его запах, услышать голос. И с каждым днем эти чувства только усиливались. Но… Стоит только мельком вспомнить ту ночь, когда она ему рассказала про Альф и Бет, как начинало болезненно ныть запястье. А от того его лица при первой встрече с Венцом все ее нутро сжималось в леденящем страхе — глаза налитые кровью, бешеные, будто нечеловеческие. А в довершение всему последний их разговор — столько фальшивости в словах, взгляде, голосе. Но не сколько сама ложь ее возмущала, а сколько презрение, читающееся в каждом его слове и взгляде. Он наслаждался тем, что натворил, тем, что его не могут вывести на чистую воду, и слушал ее обвинения, молча посмеиваясь.

— «Самодовольный ублюдок» — в сердцах подумала она.

— «Ты ему это так просто с рук спустишь? Будешь терпеть и ждать чуда, когда он одумается?».

— «Да что я могу-то? Венц не будет давать показания против него, улик нет. Я бессильна».

— «Ты ведь знаешь, что я совсем не об этом. Ты уже все решила, разве не так?».

— «Да-да… Но… Нет, не сегодня. Не могу».

— «Прекрати тянуть кота за яйца! С этим нужно кончать и быстро!».

— «Легко сказать! Я же…».

— «Любишь его? Идиотка! Когда ты уже одумаешься? Эти чувства не взаимны. Ему плевать на тебя, ты для него вещь. Имущество. С его точки зрения ты не можешь, да и права не имеешь, что-то желать, если это противоречит его желаниям. Карьера? Да срать он на нее хотел! Ему важно чтобы ты ни с кем мужского пола не общалась, была покорна, смирна и всегда подле него. И кольцо это — кандалы. Как скотину окольцевать пытается и клеймо поставить. Поработай извилинами, наконец. Отношениям конец. Любви конец. Настало время расставаться. Набери его сейчас, скажи об этом».

— «Не могу… По крайней мере не сегодня. Завтра».

— «То же ты говорила и вчера».

И это было чистой правдой. Каждый день она бралась за свой телефон и крутила его в руках, силясь это сделать. И каждый день откладывала это, ища себе глупые оправдания.

Столько всего хорошего, столько всего приятного они пережили. Это было волшебное лето. А чувства… Ох чувства… Это не опишешь никакими словами. Безумный экстаз, опьяняющий восторг, абсолютное счастье. Ничего не передает всей полноты испытанного. Как ей хотелось вернуться в начало, в ту прохладно-теплую июньскую ночь их первой встречи. Пережить все это по новой. Боже, а сколько планов она уже настроить успела! Вплоть до рождения детей! Летом казалось, что вся эта идиллия вечна, незыблема, будто сама судьба к ним благосклонна. А сейчас нужно прекратить, обрубить одним предложением. Навсегда. Научиться жить без него. Забыть. Выкинуть из жизни его и воспоминания об этом лете. По щекам градом потекли слезы, она обхватила голову и, давясь рыданиями, упала на подушку. Она уже знала, что проплачет почти всю ночь, заснув только под утро, как проплакала десять ночей до этого.

И днем бы она рыдала, не прекращая поток слез ни на секунду, да только днем жизнь ее бурлила, слезам места не находилось. Конрад закидал ее разными встречами, пробами, отборами. Конца и края им не было видно. Раньше ей вход на любые подобные мероприятия был заказан — пускали только людей уже сделавших себе имя. И оставалось пробоваться в любительские спектакли, студенческие фильмы да в массовку. А Конрад ее отправил на пробы популярнейших ТВ-сериалов и кино, к самым сливкам этой индустрии. Она и мечтать о таком не могла, потому все свои переживания по поводу Дэна запихивала днем поглубже и вперед, покорять экраны.

И в тот вечер, когда телефон ее разрывался, а Дэн колошматил ее дверь, она была на фуршете. Конрад привел ее как свою спутницу, исключительно, конечно, из желания познакомить ее с влиятельнейшими людьми. Поначалу она опасалась непристойностей от него в свой адрес, пошлых предложений, сальных намеков, но он, на удивление, оказался порядочным, не только слов или поступков низких себе не позволил, а даже взглядов вожделенных не отпускал. И даже осаживал тех, кто такое выкидывал.

Вечер обещал быть приятным, потому она, не задумываясь, убрала телефон в сумочку, а саму сумочку при входе сдала в гардероб. И сумочка эта весь вечер трещала, пока она милыми улыбочками и заумными разговорами прокладывала себе путь к славе. И обнаружила она, что он звонил, уже сидя в такси, направляясь домой, пьяненькая и впервые за долгое время довольная, без груза на душе. Увидев знакомое лицо на фото контакта вызова, она горько улыбнулась и не стала перезванивать.

«И что теперь? Я останусь одна?» — думала она хмельной головой, пытаясь представить свою дальнейшую жизнь без него, без столь любимых рыжих волос и его милых подтруниваний над ней. Она коснулась лбом стекла машины и вглядывалась в пролетающие расплывчатые огни ночного города. Закрыла глаза и провалилась в забытье, в тягучее предсонное состояние, где логике места никогда не было. Там царили только эфемерные эмоции, мысли путались, заплетались как ноги у пьяницы.

«Так холодно… и одиноко» — думала она, ощущая, как леденеют ее ноги в красивых летних золотистых туфельках на высоком каблуке. Красивые бесспорно, но для начала октября слишком легкие. «Сейчас бы тапочки, теплые, мягкие… тапочки… а я вернула тому врачу тапочки?» — вдруг вспомнила она последний день лета и встречу с тем интерном. «Надо вернуть. Обязательно. Как его там