Трое в Долине - Юрий Никитин

В просторной комнате огрядная баба, стоя к ним задом,возилась у печи. В руках у нее явно был ухват, а когда развернулась, черныерога ухвата цепко зажали чугунок. Из-под крышки булькало, выбивались запахипшенной каши с салом.

— Доброго здоровья, — поприветстовался Мрак. Подумал и добавилс сомнением, — добрым людям.

Баба, не отрывая от гостей взгляда, осторожно переставилагоршок на середину стола, лишь тогда улыбнулась:

— И вам того же, странники.

Лицо у нее было доброе, некрасивое, но с теми черточками,что сразу распознаешь человека бесхитростного, простого, готового свое отдать,но никогда не брать чужого. Даже как стояла, рассматривала гостей, было виднопростую натуру, не привыкшую хитрить, грести к себе.

— Доброго здоровья, — повторил Мрак. — А где ж хозяин?

Судя по виду избушки, здесь давно обходились без хозяина, нобаба к их удивлению ответила без смущения:

— Хозяин отлучился. Недалеко здесь...

В ее голове прозвучала заминка, Мрак сразу спросилпонимающе:

— В корчму?

— Да, — вздохнула она. — Он у нас тихий, безответный... Давы садитесь за стол! Как раз кашка поспела.

Олег покосился на Таргитая, тот вроде бы еще в корчму непросится, хотя, может быть, просто не пришло в голову, что там место всем тихими безответным, а Мрак уже по-хозяйски перешагнул лавку, сел, положив локти настол, спросил понимающе:

— Обижают?

— Еще как, — вздохнула она. Быстро сняла с мисника тритарелки, поглядела на гостей оценивающе, без сожаления поставила их обратно ивытащила большие миски. Да и то в ее глазах мелькнуло сожаление, что в доме ненайдется трех тазиков. — Уж он и огород помогал соседям вскопать... и забор имчинил, денег дал на свадьбу ихней дочери... надо сказать, такую уродину никтобы не взял, если бы не доброе приданое... Так нет же, все им не так!

Олег и Таргитай вежливо сели, с наслаждением вдыхали запахгорячей каши. Баба сняла крышку, ароматный пар вырвался душистым облаком,ударил в ноздри. Олег засопел, а Таргитай шумно сглотнул слюну.

Дверь скрипнула. Олег застыл с ложкой во рту, Мрак хмыкнул,только Таргитай во все глаза рассматривал странное существо. Оно возникло напороге неожиданно, хотя такому обрубку лежать бы под крыльцом: голова почтиквадратная, громадная, тельце худое, с огромным вздутым животом, ножки кривые.

Хозяйка сказала торопливо:

— Это наш сынок!

— А, — сказал Мрак, он продолжал мерно зачерпывать кашу, ноглаза не отрывались от уродливого дитяти. Тот перехватил взгляд чудногочеловека, зло оскалился. У Олега по коже побежали мурашки: зубы у ребенка былиострые и совсем не человечьи, а как у большой хищной рыбы.

— Это он трубу ломал, — узнал Таргитай. — Он!

— Больно буйный, — заметил Мрак равнодушно.

Баба посмотрела пугливо, затравлено, словно зверек изтемного угла, но голос незнакомца был ровный, без осуждения. Да и вид у неготакой, что скажи, будто сам в детстве был тихим, можно привязывать камень кногам и бросать в реку.

Она проговорила нерешительно:

— Да, люди жалуются...

— На такого малого? — удивился Мрак.

— Да им что, — вздохнула она еще горестнее. — Не понимают,дите малое... Оно ж еще не понимает, что хорошо, а что делать нельзя. Да ивообще он...

Она замялась, Мрак бухнул:

— Что?

— Немтырь он, — вздохнула женщина. — Не говорит, хотя ужепятый годок пошел...

Судя по виду Мрака, он явно усомнился, что дите малое, есливон какие булыжники летели с грохотом, сам видел, как малое дите швыряло дажеза забор, явно метило в чужих собак.

— Люди злые, — согласился он, — только своих детей хвалят.

— Это точно, — согласилась она с живостью, — чего только отних не наслушаешься! И вежественные, и тихие, и старших чтут... А я вижу, какиеони вежественные, если вчера вон камнями нищего гнали от своего дома!

Щеки порозовели, она словно распрямилась, равнодушие гостя кее ребенку совсем не испугало и не огорчило, а совсем наоборот, она перевеладух с облегчением, но Олег, в отличие от оборотня, смотрел с интересом,всматривался в непомерно большую голову, широкий рот, толстый живот. Когдаребенок сморщил ему устрашающую гримасу, зубы показались чересчур длинными иострыми, а клики размером с волчьи.

— Он тихий, — сказала женщина и ему торопливо. — Это онтак... улыбается.

— Тихий, — повторил Мрак с неодобрением. — Что за мужчина изтихого ребенка? Я в детстве, помню, чуть деревню не спалил... А раз тихий, толибо в баклушечники, а то и во что-нибудь еще хуже... в волхвы, к примеру.

— Ну, он не всегда тихий, — призналась она с усилием, — онзастенчив... и, бывает, шалит... Но мы всем соседям сразу платим сколько запросят,если он что у них испортит или сломает.

Мрак кивнул:

— Дети — есть дети. Мы на сеновале ляжем. Я заметил, там ещесенца осталось малость. А вон по улице телега, полная сена, катит к вашемудвору... Для вас?

— Нет, для козы, — пояснила женщина. — Мы сами, знаете ли,хозяйством почти перестали заниматься. Ребенок не то, что слишком шалит, но заним нужен глаз да глаз, вот и запустили двор... Но как-то еще живем.

Мрак посмотрел на широкую ляду, что прикрывала лаз в погреб,прикинул его размеры, кивнул, жить так все же можно. Запасов там явно надве-три зимы, да и теперь, судя по столу, живут не совсем уж нищенски.

— Эй, малыш, — позвал он повелительно, — а ну-ка иди сюда.

Мальчонка поглядел исподлобья. Злые волчьи глаза блеснулизлобой. Верхняя губа приподнялась, показывая острый клык. Мрак согнал улыбку слица, его губа справа приподнялась, показав клык в три раза длиннее, а из горлаедва слышно донеслось низкое рычание.

Женщина отшатнулась, а мальчишка застыл, глаза уставились втемное лицо странного человека. Мрак поманил пальцем, мальчонка послушноподошел.

— Ты что же это, мерзавец, — сказал Мрак внятно, — трубуразломал?.. Твои отец и мать уже не маленькие, чтобы всякий раз на крышулазить!.. Сегодня же чтоб починил!.. Сам. И больше не ломай. Тебе что, малососедских труб? Да и те по ночам можно только, чтоб никто не видел. Так дажеинтереснее... Но это я так, к слову. Ты мне другое скажи: есть дорога отсюда кВерховному Упырю?

Мальчонка смотрел, вытаращив глаза. Это было страшно, когдаиз-под массивных надбровных дуг, похожих на медвежьи, глаза блестели уже не изглубоких щелей, а выпучились как у совы.