Трое в Долине - Юрий Никитин

Женщина снова сказала жалко, но в голосе был уже упрек:

— Я ж сказала, он не говорит. Немтырем уродился...

Мрак в упор смотрел на мальчонку:

— Так ты и этого даже не знаешь?.. Да, в самом деле дурачок.

Мальчишка смотрел с ненавистью, лицо страшно побагровело.Синие губы с трудом шевельнулись, слова вышли квакающие, почти нечеловеческие:

— Зачем... Великий Упырь... Никто не смеет...

— Да мы все смеем, — отмахнулся Мрак. — Тебе ж тоже нельзятрубу ломать, и никто не смеет такое непотребство чинить, но ты-то полез накрышу?.. Вот и мы лезем. Так как, говоришь?.. Ты квакай, квакай. Потом и вовсерасквакаешься по-человечьи. Привычка нужна. Вон как твоя маманя обрадовалась,сейчас заревет... Чего радуется, дура-баба? Завтра пожалеет, да уже незамолчишь, не замолчишь...

А Таргитай, чувствуя себя сытым, вышел во двор, сел накрылечке. Рядом бы коту греться на солнышке, но во дворе такое запустение, чтолюбой кот сбежит, коты — звери домовитые, это собака за хозяином в огонь и вводу, а коту на хозяина плевать с высокого дерева, ему хозяйство важнее, нокакое хозяйство во дворе, где бурьян до пояса? И такой густой, плотный, под егоширокими стеблями непонятно что и завелось... Забора нет, на и зачем, если водворе ни козы, ни поросят, ни даже кур или гусей?

К заборчику, что отделял их двор от соседского, подошелдлинноволосый мужик, пугливо огляделся по сторонам, украдкой поманил егопальцем. Заинтересованный Таргитай не поленился встать, спрятал дудочку. Мужикнаблюдал за его приближением настороженно, вздыхал и переступал с ноги на ногу,словно еще не решил, сказать что-то важное, или бежать без оглядки.

— Ты того, — сказал он негромко, почти шепотом, — гость,да?.. Недоброе место выбрали для ночлега.

— А что не так?

— Ребенок у них подменыш, — прошептал мужик совсем тихо.

Таргитай смотрел, ждал продолжения, но мужик уже умолк,полагая, что и так сказал много, даже лишнее, и Таргитай наконец спросил тупо:

— И что?

— Как что? — удивился мужик. — Ты что же, не знаешь, чтоесть подменыш?

— Не знаю, — признался Таргитай. — Это Олег у нас все знает,ему так надо, он у нас волхв. А я дурак, мне можно не знать. Я и так живу,незнаемый.

— Эх, — сказал мужик с жалостью. Он оглядел Таргитая сголовы до ног, задержал взор на его честном румяном лице с пухлыми девичьимигубами, глаза чистые, невинные. — Да, ты совсем не для волхвов... Подменыш —это когда ребенка еще в колыбельке подменят... понял? Ну, те подменят, понял?..Лесные, горные, болотные, водяные... У нас лес рядом, так что чаще всего те,лесные, своих уродов нам подбрасывают, а наших воруют!

Таргитай спросил тупо:

— Зачем?

— Как зачем? — изумился мужик. — У них уроды, а наши дети —сам понимаешь... Ихние так и растут тупыми, как валенки, разговаривать неумеют... а какой и пытается, все одно не выходит. А наши у них, понятно, иработают, и племя их гадкое обихаживают. Так что держите уши на макушке. Как быпорчу не навел! А еще лучше, удирали бы вовсе от такого соседства.

— Бедные, — искренне пожалел Таргитай.

— Сами виноваты, — заявил сосед убежденно. — Либо бабаспала, отвернувшись рылом от дитяти, либо красную ленточку на ручку неповязала... На жатве, говорят, оставляла колыбель под стогом... Не только мавкиили полевки, простой волк мог бы украсть ребенка! Да и колыбельку, говорят, неокуривала травами, порог переступала когда правой, а когда левой, не плевалась,когда по небу хвостатая звезда...

Таргитай сказал жалостливо:

— Теперь уж ничего не поделаешь. Не убивать же...

— Зачем? — удивился мужик. — Надо заставить их забрать этогогаденыша! Это ж просто. Нужно просто-напросто высечь березовым прутом на порогехаты... но сперва тем же прутом хорошо выпороть жабу... чем толще, тем лучше.Да, и прут чтоб толще, и жаба. Если не найдут порог в собственной хате, томожно еще сечь на меже, на перекрестке, даже на развилке дорог, как вот у наспрямо за околицей!.. Так нет же, не решаются!.. Конечно, пороть может некаждый, а либо пастух, либо волхв, либо мальчонка, рожденный во грехе, но унас, говорят, почти каждый третий во грехе, а если на самом деле, тобезгрешного и отыскать трудно... Зато те, не наши, сразу бы забрали своего, ачеловечонка вернули бы! Конечно, возвращенный долго болеет, а то и помирает, новсе же это свой, нашенский! И похоронить можно рядом со своими!!!.. А теперьживи с такими по соседству! Я бы убежал, да уже привык к этой реке, березам наоколице... А так бы и золото их гадкое не удержало бы.

Таргитай вспомнил, что их запасы из вирия Мрак почти всеотдал Лиске с Корой, в мешке золота скоро не останется, поинтересовался:

— А что, они вам золото дают?

Мужик сказал уже неприязненно:

— А как же иначе? Ихний гаденыш то плетень наш повалит, токурицу задушит, то свиней выпустит... на волю, говорит. Вот и возмещают!

Он уже отступал, явно терзаясь своей откровенностью сдураком, по роже видно, а Таргитай крикнул вдогонку:

— А у них откуда берется? Наш старший говорит, что они наработящих не больно похожи...

Мужик крикнул почти от крыльца:

— А их змееныш приносит!.. Навроде в благодарность, что неудавили, а все еще нянчатся.

Таргитай почесал голову, но ничего путного не приходило, нопродолжал драть ногтями голову, хоть и нет умных мыслей, но приятно, простоприятно, и, почесывая сперва голову, потом спину, затем бока, медленно побрелобратно.

Дверь неспешно отворилась, навстречу вышел Олег. Прищурился,внимательно рассматривал небо. Там в свете заходящего солнца грозно всталиисполинские фигуры трех ратников, все в остроконечных шлемах, толстые, слегкаразмытые, но их видно было так четко, что Таргитай осмелился указать на нихОлегу.

Волхв всмотрелся, наморщил лоб:

— Да, ты прав, завтра с утра дождь... Но малый, скорокончится.

— А эти, — он указал пальцем, — эти, которые с мечами?

Олег скользнул равнодушным взором по тучам, перевел взгляд надорогу впереди:

— А что с мечами?.. Как говорит Мрак, когда встретим, тогдаи решим.

— Да нет, — возразил Таргитай, — я говорю о вон тех!

Олег проследил за пальцем Таргитая, с недоумением перевелвзор на его раскрасневшееся лицо. Зеленые глаза волхва были внимательными,серьезными.

— О ком?