Обратный отсчет: Равнина - Токацин

была не красной, а рыжеватой, как у Сагатов. Каждая капля «фонила».

Возвращаясь с последним ящиком, Гедимин наткнулся на Айзека — угрюмый сармат разбирал аптечку.

— Тут фонит, — предупредил ремонтник, заливая контейнер красным раствором меи. Сканер показывал, что она «работает» — въедается в минерал, выбирая незнакомые радионуклиды. Какой металл был заражён наведённым излучением, Гедимин и сам не знал, но мея считала его «съедобным».

— Почистил склон? — Айзек покосился на ящики. — Решил так, со сбором грунта?

— За лабораторными экранами мея работает, — отозвался Гедимин. — А вот снаружи — не знаю. Придётся резать спрессованный гравий.

— У самого реактора ещё не чистил? — спросил Айзек, откладывая пару ампул в сторону. Гедимин поморщился.

— Кейланны ещё не доели. Доедят — почищу. На Равнине что, все каннибалы?

Айзек хмыкнул.

— Да нет. Особей своего вида мало кто ест. Я такое слышал о некоторых нергонах, — скорее всего, оговор.

— А если вид не свой — не считается? — Гедимин едва подавил отвращение. — Он тоже разумный. Есть разумных…

Айзек ухмыльнулся.

— Это ты спроси у местных, кто кого считает разумным. Что Скогны думают о Джагулах, а Сэта — о Скогнах… А ты попробуй на спрессованном гравии разлить мею. За четыре-пять-шесть часов она успеет почистить. Сколько ей надо на мутацию, я точно не знаю, — вот заодно и проверишь.

Гедимин растерянно хмыкнул. Не то, чтобы ему хотелось ещё полчаса обсуждать местных каннибалов, — но Айзек очень уж резко сменил тему. «Само собой,» — думал он, угрюмо щурясь, по пути к куполу. «Кому приятно о таком говорить? Сарматам здесь жить, а тут такое… Дикари!»

Купола не было. Жёлтый круг, опоясывающий бункер, разворошило ударной волной. Внутри него раскатились остатки разодранных панцирей и шнурки с украшениями.

— Даже черепа сгрызли, — сообщил Вепуат, выглядывая из люка. — У них, вообще, мощные челюсти. Как раз для костей и всяких ракушек. Броню же надо из чего-то строить…

Гедимин поднёс к недоеденным щиткам дозиметр. «Фонили» только расколотые камешки и костяшки — остатки амулетов, но и их излучения уже не хватало, чтобы заставить светиться аварийную разметку. Жёлтые узоры погасли.

— Айзек думает — мея за шесть часов не мутирует, — сказал он, разливая по камню красный раствор. Вепуат хмыкнул.

— Давай четырьмя ограничимся, — сказал он, с сомнением глядя на красные пятна. — А вот интересно — церу она съест?

…Те, кто ставил на место рухнувший шатёр, оставили полог откинутым — на тёмный гравий падала широкая полоса зелёного света. Гедимин скользнул оценивающим взглядом по опорам, машинально поправил вставшие неровно и остановился у стола. Шатёр, подброшенный взрывом, сложился прямо на столешницу, накрыв заодно и поршневую машину у стены, но каменный фундамент защитил хрупкие предметы — штативы с пробирками, убранные в стол, качнулись, но не опрокинулись. «Дотянулось на излёте,» — Гедимин прикинул путь воздушной волны. «По шатрам прицельно не били.»

Вепуат, забравшись под стол, выдвинул поддон, посветил на него и расстроенно хмыкнул.

— Не выжило, — он показал Гедимину тонкостенный сосуд с донышком-конусом. Полуторамиллиметровая стенка треснула по всей длине.

— Неравномерное охлаждение, — сармат покосился на дополнительное отверстие в сосуде — короткий конус, вытянутый из одной из стенок. — И здесь перетянул.

Вепуат вздохнул.

— Пытался повторить местные лепные сосуды. Надо ещё тренироваться… О, а этот выжил.

Он полез в ящики — проверять старые изделия. Гедимин, напоследок осмотрев бочонки с минеральным сырьём, запасы «жидкой молнии» и плавильную печь, перебрался за стол, высыпал в кювету осколки кейека и придвинул к себе самый крупный.

— Тихо, — заметил Вепуат, оставив в покое уцелевшие стекляшки и устроившись за столом с другой стороны. — Даже «трилобит» не хрюкнет. Интересно всё-таки, чего хотели Джагулы?

— Взорвать реактор, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Он еле успел отдёрнуть руку — ещё немного, и соскользнувший резец нарушил бы весь орнамент.

— А вот не уверен я, что взорвать, — Вепуат задумчиво глядел на светящиеся камни. — Помнишь, где оборвался кровавый след? Их транспорт был там. Очень близко. При взрыве их всех бы накрыло.

Гедимин поморщился.

— Обычный дикарский идиотизм. Что они знают о взрывах реакторов⁈

— Ну, может, и так, — пробормотал Вепуат. — Но вообще — странно всё это. Странное нападение.

Красный камешек пожелтел, нагревшись изнутри, и Гедимин переложил его в другую кювету. «Если Текк’ты завтра вернутся — будем строить горячий цех,» — думал он. «Если завтра вернутся Джагулы…» — сармат стиснул зубы. «Заминирую я тот склон. Местные там не ходят, а неместным — незачем.»

16 день Воды, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

На костяном шесте с перекладиной висели три джагульских черепа. Замазать их глиной не успели (или в окрестностях не было нужной глины), но очистили от лишней органики, подвязали нижние челюсти, а на концы шнуров повесили длинные волосяные пучки. «Часть гривы с фрагментом кожи,» — машинально определил Гедимин, глядя на новые «украшения». «Ну, хоть всю шкуру не подвесили, и то ладно. Традиции, мать их колба…»

Все аборигены уже проснулись, сновали по лагерю, гремели посудой. Гедимин близко подходить не стал — остановился в тени у большого шатра, но его всё равно заметили. Когда Вепуат, укоризненно покосившись на него, пошёл к повозкам, аборигены повылезали из-подо всех навесов и взволнованно заверещали. Вепуат запищал в ответ и вытряхнул на край помоста горку розовых костяных пластин.

Вымыть из них краситель так и не удалось, хотя Гедимин пять часов продержал их в химикатах, — остатки меи въелись намертво. Когда сармат проверял их анализатором в последний раз, знакомые атомы начали заменяться чем-то неопознаваемым. Он смотрел, как Бронны и Скогны с верещанием расхватывают их, и едва заметно щурился. «Надо было ещё проследить, как этот пигмент себя ведёт. Если он станет чем-нибудь токсичным…»

— Ну вот видишь — всё очистилось, — сказал Вепуат, вернувшись