Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

слегка поклонился. Я закатила глаза, ожидая услышать язвительное «ваше высочество», но все же протянула ладонь в ответ. Теплые губы коснулись моей кожи.

– Нам пора на пир, – прошептал он, и колкости, коими я готовилась защищаться, застыли на языке. – Принцессе дозволены небольшие опоздания, но не стоит испытывать благодушие подданных в первый же день после победы.

Как я и ожидала, жители Греи были рады вернувшемуся войску, каким бы ни был его состав; многие матери дождались детей, а женщины – мужей, и став свидетелем нескольких сцен воссоединения семей, я не смогла сдержать слез. Меньше всего приветствовали островитян. Впрочем, среди всех оставшихся на поле боя тел чаще всего встречались именно уроженцы Куориана, и до городских стен добрались лишь единицы. Возможно, потому, что слишком яростно боролись, наконец дождавшись того, зачем их притащили на материк, а возможно, потому, что одному эльфийскому бойцу они были особенно не по нраву.

Пир уже ждал нас в самой просторной столовой. Выполнив приказ, что я передала через отправившуюся в город конницу, вдоль стен выставили едва ли не все тазы, что имелись в замке. Солдаты обрадовались теплой воде и полотенцам чуть ли не больше, чем зажаренным индейкам и вину, и сразу же кинулись смывать с себя следы сражения.

– Госпожа, – робко окликнули меня сзади, и я мгновенно повернулась на звук. Миа, вероятно, не ожидала столь резкого движения и вздрогнула, чуть отпрянув. – Я рада, что вы вернулись.

– И я счастлива вновь тебя увидеть, – призналась я.

– Всадник сообщил, что вы приближаетесь к городу, и я приготовила для вас ванну.

Быстро окинув столовую взглядом, я покачала головой.

– Не сейчас.

Миа чуть нахмурилась, но поклонилась, принимая мой ответ.

В зале царила поразительно дружественная атмосфера. Эльфы и люди обнимались, сталкивали пинты и кубки, обменивались шутками; глядя на них, сложно было даже вообразить, что несколько часов назад они были в шаге от того, чтобы лишить друг друга жизни.

В сердце теплилось нечто большое и сильное.

Териат покинул меня, оставив наедине с госпожой Ботрайд, увлеченно делящейся подробностями ночи. Ее, казалось, совсем не заботило, что там, на поле, доведись нам встретиться, мы бы без раздумий убили друг друга, и она искренне восхищалась манерой эльфов вести битву. Я почему-то подумала, что ей было бы интересно пообщаться с Финдиром, и, подхватив женщину под руку, ненавязчиво направилась в его сторону.

– Так, выходит, господин Эрланд никогда не бывал в Сайлетисе? – вдруг тяжело вздохнула она. – Он рассказывал мне столько удивительных вещей о тех землях.

– Насколько мне известно, не бывал, – улыбнулась я. – Но это не значит, что его сведения недостоверны.

Аурелия чуть прищурилась, внимательно вглядываясь в мое лицо. Она была похожа на пронырливого хорька, размышлявшего, как быстрее стянуть со стола еду. Поразительно, как умело эта женщина меняла образы; решительная воительница, строгий политик и придворная леди, живо интересующаяся всем подряд, сочетались в ней так же хорошо, как изысканный сыр сочетался с хорошим вином.

– Финдир, – окликнула я, чуть запнувшись из-за сомнения в необходимости приписать к имени какой-либо титул. – Госпожа Ботрайд оказалась крайне заинтересована в боевых навыках эльфов, и я подумала, что ты сможешь рассказать ей о них чуть больше, чем я.

Обычно строгое лицо тиара озарилось смущенной улыбкой. Прежде я никогда не видела его таким, и это выражение даже показалось мне чуточку противоестественным.

– Разве что самую малость, ваше высочество, – учтиво ответил Финдир и предложил моей спутнице согнутую в локте руку. Аурелия с энтузиазмом подхватила эльфа, увлекая куда-то вглубь пирующей толпы.

Териат сновал между собратьями и хорошо знакомыми ему гвардейцами, сверкая от переполнявших его эмоций. Казалось, он истосковался по дружескому общению и изо всех сил старался напитаться им про запас. Мы встречались лишь изредка, чаще всего – взглядами, но проходя мимо, всегда едва заметно касались друг друга тыльной стороной ладони.

Чиновники разных уровней почти сразу после начала пира напали на меня с требованием немедленно решить несколько вопросов государственной важности. Я вежливо отказывалась, ссылаясь на полнейшее отсутствие сил, но не смогла держаться долго; после четвертого подобного запроса я в шутку пригрозила, что еще одно слово повлечет за собой перемещение меча Уинфреда из ножен в брюхо чиновника. Не слишком изящная шутка возымела эффект – то ли потому, что после правления Минервы все привыкли к жестокости, то ли потому, что на моей одежде еще не высохла кровь ее пособников, – но до самого совета я больше не встретила ни одного должностного лица.

Несколько устав от гула голосов, я прислонилась спиной к стене в дальнем углу столовой. Наблюдать за счастьем двух народов было настоящим удовольствием, но мрачные мысли каким-то образом все же закрадывались в мой разум. К сожалению, восторг от победы пройдет быстро. У одних – в день, когда назовут имена убитых, у других – когда подсчитают финансовые убытки. Мерзкое, отягчающее душу осознание, что историю Греи вновь вершили семейные междоусобицы, повлекшие за собой страдания всех причастных, не уйдет, когда кровь смоют с рук, а с одежд выветрится запах пота. Оно будет разъедать мое сердце, как паразит, до самого дня моей смерти.

Веселье улетучилось, а вместе с ним – и силы. Мы не спали больше суток, и тело упорно напоминало о пережитом. Кости заломило, мышцы заныли, а веки под собственной тяжестью опускались, невзирая на мои протесты, и я поддалась дреме, сложив руки на груди и плечом упершись в угол. Устойчивая поза позволила мне провалиться в сон, не покидая дорогих гостей, и какое-то время я справлялась с ролью статуи.

Первым, что я увидела, очнувшись, был находившийся далеко подо мной пол. Чувство полета заставило вздрогнуть от испуга, и лишь тогда я ощутила, что меня держат твердые, теплые руки Териата. Он рассмеялся, отчего в уголках его глаз появились морщинки, и слегка коснулся моего лба губами.

– Создается впечатление, что ты готова спать где угодно, кроме собственной постели.

Я сделала вид, что пропустила замечание мимо ушей.

– Который сейчас час?

– Почти полдень, кажется, – пожал плечами Эзара.

– Воины уже разошлись?

– Не все. Самые стойкие намерены пировать до ночи. Аштон сказал, что в такое время ложатся спать только принцессы и их карманные собачки.

Териат чуть зарычал, намекая, что из двух предложенных категорий к принцессам себя не относил.

Названное им имя явно принадлежало человеку, и я усиленно пыталась вспомнить, какому именно, но в памяти не всплыло ни единого образа. Пожалуй, мне стоило поближе познакомиться с теми придворными, чьи имена и титулы мне мало знакомы.

У дверей моих покоев не было стражи, и я встревоженно подумала, что не видела их лиц на пиру. Зато в комнате нас встретила Миа: она заснула, точь-в-точь как я, щекой прислонившись к стене. Териат аккуратно поставил меня на ноги, и пока я отправляла самоотверженно ожидавшую меня служанку отдыхать, он сумел самостоятельно набрать ванну и даже бросить туда нечто, отчего комната наполнилась сладким ароматом. Я удивленно уставилась на него, пораженная навыками эльфа.

– Что? Я, быть может, и притворялся богачом, но руки не отваливаются, если выполнять некоторые вещи без помощи слуг, – съязвил он, демонстрируя две абсолютно невредимые руки. – Можешь не сомневаться. Я проверил.

Сон все еще окутывал мое сознание туманной пеленой, и я, в ответ лишь улыбнувшись, молча побрела к пышущей жаром ванне. Териат помог мне снять остатки доспехов и остальную одежду. Хоть я и не впервые представала перед ним обнаженной, это сильно смутило меня, и потому, когда кожи перестал касаться последний лоскут ткани, мгновенно юркнула в воду. Тело расслабилось, превратившись в безвольное нечто, и я рисковала уснуть, уйдя под воду с головой; Эзара тщательно следил за тем, чтобы этого не произошло. Отыскав в шкафу ленту, предназначенную для затягивания корсета, он оторвал от нее кусок и подвязал ей мои волосы. Он порывался помочь мне и с мытьем, принеся губку, но эту часть я уже сумела взять на себя.

Только закутываясь в предложенное Териатом полотенце, я заметила, что сам он выглядел чистым, а рубашка, заправленная в кожаные брюки, была ослепительно белой. Впрочем, рассмотреть их как следует мне не удалось; уже через мгновение он стянул с себя одежду и едва ли не с разбегу запрыгнул на кровать. Перина оказалась не такой мягкой, как он полагал, и слегка откинула его назад, отчего Эзара звонко ударился макушкой об изголовье. Его беззаботность, столь ярко контрастирующая с обычной опасливостью, позабавила меня.

– Тебе нужно поспать, – не обратив на неприятность внимания, сказал он.

Одеяло приветственно распахнулось, заманивая в свои объятия, и я повиновалась. Спина