Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

Пожалуй, я избаловала вас, полюбив сильнее прочих детей.

Я смутился. Наивно было полагать, что молнии сумели распространиться по всему миру, и все же увиденное мной непрозрачно намекало о полном уничтожении поля битвы. Если они смогли стереть из жизни целое поле – почему не могли сделать этого со всем остальным?

– Но что произошло?

– Любому пиршеству настает пора завершиться, – холодно констатировала Богиня, расчесывая волосы. – Твой способ был столь же радикальным, сколь и действенным.

Я сделал два больших шага по направлению к пруду, и хозяйка мира настороженно замерла.

– Не думай, что сможешь противостоять мне, Аарон, – предостерегла она. – Я уже лишила тебя дарованных сил.

Не поверив словам, я выставил ладонь вперед и попытался вызвать безобидную светящуюся змейку. В груди зияла дыра. Я не почувствовал ничего, кроме новой порции смущения.

– Я зла на тебя.

– Как и я на вас.

Богиня пренебрежительно хмыкнула, пропуская мои слова мимо ушей.

– Я даровала тебе силу, коей не мог похвастаться никто прежде. Мне показалось, что ты сумеешь с ней совладать.

– Я справлялся, – перебил ее я. – До определенного момента.

– Ты был опьянен своим превосходством. Жадность тебе не к лицу.

– Разве я брал больше, чем полагалось?

– К тому же напрочь забыв о цене, – кивнула она. – Учитель предупреждал, но ты был настолько преисполнен чувством собственной важности, что забыл о его наставлениях. Так, будто в мире существует лишь две силы – та, которой обладаешь ты, и та, которую тебе только предстоит подчинить.

Я нахмурился; мне совсем не казалось, что я злоупотреблял особенными умениями. Несколько демонстраций, вероятно, были лишними, но не повлекли за собой плачевных последствий. Что касается войны… разве я мог поступить по-другому? Правда – это всегда история со слов победителя.

– Так или иначе, ты все равно стал лучшим из моих экспериментов.

– И что случилось с остальными?

– Большинство из них зажаривали себя во сне, – хихикнула Богиня, невинно поправляя упавшие на лицо волосы. – Другие – сходили с ума от звука моего голоса.

Слова застыли в горле. Жизни тех эльфов не имели для нее никакого значения; казалось, будто ее волновал лишь результат, ответ на вопрос, справится ли кто-то из них с небесным огнем. Не были ли слова о любви к моему народу пустым звуком? Или любовь основывалась на том, что наши тела способны на большее, чем людские?

Возможно, потому Природа и создала людей – чтобы быть подобными ей, исполнять ее волю, играть написанные ей роли, не задерживаясь на сцене так долго, чтобы успеть ей надоесть. Создав эльфов такими, какими она хотела видеть своих детей, Мать заскучала. И тогда на игровой доске появились фигурки поменьше.

– Я был близок и к тому, и к другому, – мрачно выдавил я.

Внезапно возникшая игривость Богини растворилась в воздухе, сменившись нескрываемым раздражением. Она поднялась на ноги, заслоняя собой солнце, и сказочный цветущий мир вдруг погрузился в угнетающий сумрак. Выдвигая предположения по поводу роста Богини, я слегка ошибся; ее строгие глаза отныне находились на высоте с два моих роста.

Я гулко сглотнул, почувствовав себя настолько ничтожным и крошечным, насколько это было возможно.

– Надо было оставить тебя во тьме подольше. Дать подумать.

По коже забегали мурашки. От воздушной девы не осталось и следа; Богиня нависла надо мной, подобно грозовому облаку – серая, тяжелая, готовая вот-вот взорваться. Я физически ощущал, как ее осуждающий взгляд прожигает кожу.

– Я предостерегала тебя, но ты не слушал, – гремел ее голос в небесах. – Наказывала за совершенные ошибки, заставляя тело страдать. Откуда брались те синяки? Почему звенело в ушах? Отчего кожа горела огнем?

– Я не…

– Но ты был так ослеплен своей мнимой властью, что не внимал моим доводам! – небеса содрогнулись, разразившись раскатом грома. – Защищая всех от тирании принцессы, ты и сам стал подобен ей.

– Разве я столь же честолюбив? – произнес я, не уверенный, что слова мои долетят до слуха Богини. – Разве стал бы убивать ради желания водрузить на голову венец?

– А разве не ты убил всех, кого знал, переживая смерть любимой?

Я вскинул руки, не сумев справиться с эмоциями. По сути своей, в наших поступках действительно не было разницы: оба мы проявили жестокость из-за боли, наполнявшей наши души. Лишение родительской любви терзало Минерву на протяжении долгих лет. По крайней мере, ей хватило ума и терпения выстроить план и собрать войска, прежде чем обрушить гнев разбитого сердца на предка. Мое же сердце взорвалось мгновенно – без тени мысли о последствиях.

Богиня чуть уменьшилась в размерах, но стала еще темнее, поглотив остатки окружавшей ее жизни. Глаза пылали огнем, а нетерпение заставляло очертания подрагивать, как мираж, спешащий вот-вот исчезнуть.

– Твой отец тоже слышал мой зов, – мрачно заявила она. – И справился куда лучше.

– Он не обладал большой магией, – возразил я. – Всегда шутил, что его сила – это утомительные речи, своей скукотой неизменно наталкивающие на нужные мысли.

– Остроумно, – хмыкнула Богиня. – Но его достоинство было в ином – он знал цену своим действиям. Если бы не настигшее его несчастье, он прожил бы самую долгую жизнь, какую вообще мог прожить полукровка. Жаль, он не успел научить должному поведению и тебя.

– Так почему же вы допустили, что его жизнь так нелепо отобрали?

Богиня коснулась пальцами моего плеча, и по телу прокатился холод, будто я с головой окунулся в ледяной океан. Образ отца возник в памяти так ярко, что головокружение едва не сбило меня с ног. Мне показалось, что он стоял чуть поодаль Матери, и я зажмурился, прогоняя его лик из воображения. Поднимал веки я медленно и опасливо. Отец никуда не исчез. Точь-в-точь такой, каким был, когда я видел его в последний раз. Он протянул ко мне руку, насмешливо улыбаясь, как делал это всегда, когда хотел успокоить меня, но я спешно отвернулся, прячась от его взгляда. Побег не сулил утешения: передо мной возникло лицо лисицы. Бледная и уставшая, в рваной, испачканной одежде. Кровь густыми каплями вытекала из глубокой раны на шее.

– Прекратите! – взревел я, закрывая глаза руками. Мне казалось, что сама смерть касалась моего плеча. – Зачем вы это делаете?

– Если ты сможешь без страха смотреть в их глаза, то я позволю тебе все исправить.

– Разве ваш муж не отправил их души в новые тела?

– Я попросила его немного задержаться.

Все мое тело содрогалось, как в жутких рыданиях, но из глаз не пролилось и капли влаги. Лишившиеся жизни растения качались на слабом ветру, убаюкивая, но я все равно слышал, как на их листья падает вязкая бордовая жидкость. Присутствие Ариадны не вызывало сомнений. Древесный запах отчетливо угадывался в многообразии цветочных ароматов и больно бил по израненной душе. Я мечтал вновь увидеть ее лицо, но не знал, выдержу ли, если увижу его таким.

– Чего вы от меня хотите? – прошептал я обессиленно.

– Признания вины.

– Я виноват перед Ариадной, ее народом и своим, и этот груз никогда не спадет с моих плеч. Но перед отцом мне раскаяться не в чем.

– Он так старался вырастить доброго эльфа с большим сердцем и чистым разумом. – Богиня склонилась, чтобы я точно не смог скрыться от ее слов. – И чем ты ему отплатил?

Я взвыл, не желая внимать ее речам. Необходимость и в то же время нежелание походить на отца боролись во мне всю жизнь; я должен был заменить его, стать примером для сестер, опорой для матери, главой семьи. Никто не ждал от меня того же величия, той же мудрости и силы, и я не чувствовал в себе возможности доказать обратное. Он редко посещал королевские приемы, потому что не хотел увязнуть в дворцовых интригах, но было ли заговоров в Арруме меньше? Я затруднялся с ответом. Влез ли я в них по уши, как только появилась такая возможность? Без промедления.

– Ваши жизни – лишь нити, натянутые от рождения до смерти, Аарон, – отдалилась от меня Богиня. Мне показалось, что она обернулась вокруг своей оси, вызвав легкое дуновение ветра, но я все еще закрывал глаза руками. – Какие-то из нитей оборвались независимо от тебя, но многие ты перерезал собственноручно.

– Быть может, вы смилуетесь, оборвав и мою?

– Откуда ты знаешь, что она все еще цела?

– Весьма неприятное чувство, – хмыкнул я. – Сложно с чем-либо спутать.

Матерь Жизни звонко рассмеялась, позволяя всему вокруг вновь наполниться силой. Послышалось легкое жужжание насекомых. Сквозь импровизированные ставни к моему зрению стал пробиваться ненавязчивый солнечный свет.

– Твоя нить длинна настолько, что ее впору скатывать в клубок. Но я знаю, что ты не сможешь прожить ее, помня, что сотворил. К тому же ты пошел совсем не по тому пути, который я для тебя уготовила, и теперь твоя сила будет для меня скорее обузой,