Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

Даже неловкие, неприятные беседы способны приносить немалую пользу. Если бы родители лицом к лицу обсудили с Тоби его местонахождение, это могло бы научить мальчика устанавливать границы и отстаивать свою позицию, не обесценивая при этом чувств собеседника. Кроме того, Тоби следовало бы узнать о юридическом аспекте этой ситуации: мать несет ответственность за несовершеннолетнего сына. Можно было бы обсудить и тему границ, ведь Тоби считает себя вправе иметь секреты от родителей. Вполне возможно, в этом нет ничего дурного. Даже если мальчик не может получить всего, чего хочет, родителям полезно осознавать, что сыну нужно расширять свое личное пространство. Возможно, они найдут какой-то другой способ позволить ему это сделать.

Марго добивается своих целей, избегая личных разговоров, – но при этом она многое теряет. В ее семье точки, обозначающие местоположение домочадцев на карте в iPhone, становятся умиротворяющим фактором. У Марго нет необходимости – и явной возможности – вести сложные разговоры об ответственности и доверии. Вместо того чтобы побеседовать с родными, человек соглашается за ними наблюдать.

Беседа в будущем

Нет оснований идеализировать семейные беседы прошлого. Иногда они бывали чопорными. Иногда в них доминировали родители, насаждая свое мнение или требуя от послушных детей приукрашенных отчетов о том, как они провели свой день.

Но не обязательно идеализировать прошлое, чтобы трезво вглядеться в настоящее. Цифровая культура предлагает нам новые возможности для беседы и новые возможности для молчания.

Наша уязвимость перед новыми технологиями проявляется так, как мы даже не предполагали.

Мы чувствуем, что новые социальные нормы позволяют нам почти постоянно заглядывать в свои телефоны, но мы также чувствуем, что на каком-то общечеловеческом уровне с этими нормами не все в порядке. Одна женщина рассказала мне о своей госпитализации. Муж может проводить с ней почти все время, поскольку Wi-Fi в больнице дает ему возможность работать сидя у постели больной. Однако женщина признается, что за долгие недели госпитализации они с мужем почти не разговаривали, поскольку он практически не отрывался от ноутбука и смартфона.

Другая женщина рассказала мне о своем трауре после смерти матери – в иудейской традиции это называется “сидеть шиву”. В течение семи дней шивы ближайшие родственники покойного находятся дома и принимают гостей. По традиции гости приносят еду. Женщина отключила Wi-Fi на время траура, но мобильный интернет в телефонах гостей по-прежнему работал. Во время шивы гости беседовали с хозяйкой, но то и дело удалялись в тихие уголки дома, чтобы отправлять СМС и электронные письма. Хозяйка призналась, что была крайне огорчена таким поведением гостей, хотя понимает, что именно возможность “заглянуть в почту” позволила им подолгу находиться у нее дома.

Обе женщины – и та, что попала в больницу, и та, что описывает свой опыт траура, – спрашивают меня, какое поведение я сочла бы “правильным” в их ситуации. Обе женщины нуждаются во внимании, и для них стало потрясением, что пришлось за него бороться. Они обижены и даже озлоблены. В то же время они не уверены в своих чувствах.

Каждая женщина жаждет беседы, но в ответ внезапно получает молчание. Однако у обеих женщин есть сомнения, могут ли они настаивать на своем, поскольку теперь стало нормой повсюду ходить с телефоном. В сущности, мы почти забываем, что у нас с собой телефоны, ведь они уже стали частью нас самих. Каждая женщина преподносит свой случай так, словно он становится поводом задать вопросы из области этикета. Каждая вслух рассуждает: “А как правильно относиться к этой ситуации?” В действительности истории этих женщин затрагивают куда более широкий круг проблем, а не только вопросы этикета. Они касаются той опасности, которую представляют для тесных семейных уз высокие технологии, когда мы впускаем их в свой ближний круг. В каждом случае женщины, спрашивая о “правильном поведении”, ищут не только ответа на вопрос, что делать. На самом деле они хотели бы знать, что чувствовать.

Мы уязвимы: у нас возникает ощущение, что проще (а может, и лучше) прибегнуть к помощи технологий, чем поговорить друг с другом. Если мы будем хотя бы держать это в голове, это поможет нам сделать более осознанный выбор в ситуациях, касающихся наших семей.

Если семья решит создать свободную от цифровых устройств “охранную зону” у себя дома или предпочтет соблюдать ежедневный обычай семейной беседы – с устройствами или без, – дети смогут оценить значимость такого общения. Это станет для них доказательством преданности родителей семье и им самим. На мой взгляд, это подчеркнет разницу между теми детьми, кто с усилием выражает себя, и теми, кто делает это с легкостью, между теми детьми, кто способен пойти на контакт и заводить знакомства, и теми, кому довольно трудно “найти своих друзей”.

Двадцатишестилетний Тревор – специалист по “фаббингу”: он поднаторел в искусстве общаться с другими людьми и одновременно с этим смотреть в смартфон[141]. Тревор никогда не расстается с телефоном надолго. Когда я говорю ему, что работаю над книгой о беседе, молодой человек едва не фыркает: “Беседа? Она умерла в 2009-м”.

В тот год он был студентом-старшекурсником, изучавшим историю.

По словам Тревора, когда он учился в университете, социальные медиа изменили для него “мир личного общения”. Вот как он вспоминает прощальную вечеринку выпускников: