Удивительные истории о любви - Андрей Гуртовенко

кухонных ящиков и поставила на стол небольшой пузырек с мутной зеленоватой жидкостью.

– Что это? – хрипло спросил я.

– Эликсир забвения, – ответила она.

– Что?

– Если ты его выпьешь, Мишенька, – в ее взгляде было сочувствие, – то ты ее забудешь. И продолжится дальше твоя жизнь, но тем самым ты исключишь даже малейшую возможность того, чтобы вам встретиться снова.

– А что, такая возможность есть? – Я встрепенулся.

– Пока люди живы, возможность всегда есть, – она развела руками, – да и после смерти… чего на свете не бывает.

– А если я выпью? – Риторический вопрос…

– Тогда ты забудешь все, что было и тут и ТАМ. Она исчезнет из твоей жизни навсегда. И это будет необратимо, – ее слова не были жестокими, – перед тем как выпить – просто назови ее имя.

– Спасибо вам, – я попытался улыбнуться и встал, – я пойду.

– Иди, – она похлопала меня по плечу.

Прислонившись к холодному стеклу лбом, я сидел на своем любимом подоконнике. Рядом со мной стояла склянка с зеленоватой жидкостью. Всего пара глотков – и я перестану так тосковать по ней, но… но тогда я больше не вспомню ее глаз, не почувствую ее запаха, убью и то, что у нас с ней было, и пусть и призрачную, но все же надежду на то, что может быть, когда-нибудь… но и боль тогда исчезнет тоже.

Я кручу эту чертову склянку в руках и медлю, медлю…

ЭПИЛОГ

Я вспомнила его слишком поздно, за миг до того, как пьяный водитель выкатился на зебру… Того Майкла Дэвиса, которого я любила, с которым меня связала судьба так ненадолго. Он был для меня рожденным вымыслом, звуком, ветром… Я и сама понять не могла, что в нем? Худой, безволосый, умирающий парень… как так вышло, что сердце мое выбрало его?

Я узнала его нутром, своей сутью – глубинной, морской, и все остальное стало не важным.

Полгода прошло с нашего первого и единственного поцелуя, я похоронила своего отца и оказалась в странном городе с мостами и белесым ночным небом, проживая последние дни за девочку Анну… и он оказался рядом. Это был он, мой Майкл. Почему я узнала это только перед смертью? Хотя нет, сейчас я могу сказать точно, что узнала его, как только подошла к нему в зале крематория. Мое сердце узнало и отозвалось.

Именно поэтому с ним было так легко.

Словно янтарные четки, я перебирала наши мгновения там и тут – поворот головы, его голос, смех, его терпкий морской запах. Где ты остался, Майкл? В чужом 2015 году, в Петербурге? Как мои ладони могли жить без твоего тепла?

Зачем? Почему? Я не переставала задавать себе этот вопрос.

Одиночество оборачивалась колючей пустотой без него, выворачивая мою душу наизнанку. Дни дробились серым гранитом, длились монолитной тяжестью, растаскивая меня на нитки, на лоскуты – это было медленной, невыносимой пыткой.

И я не выдержала – пришла в азиатский квартал к тетушке Тамар. Еще в моем студенчестве, когда я только-только начала умирать за других, она появилась в моей жизни и оказалась такой же, как я. Для меня это тогда стало невероятным облегчением, я перестала считать себя сумасшедшей и задумываться о походе к психиатру. Я помню, что она сказала тогда: мол, заходи, если станет совсем трудно, и дала свою карточку с адресом.

И вот я пришла.

В ее доме было многолюдно, шумно, вокруг крутились детишки, что-то у нее спрашивая, дергая друг друга, смеясь и толкаясь.

– Кыш! – деланно-сурово прикрикнула она на них, проводя меня в небольшую каморку, – ну… что? – Она смотрела на меня понимающим взглядом.

Я вкратце рассказала «что».

– Да-а-а, – она кивала головой, – он все правильно сделал, потому что если бы вы ОБА узнали друг друга, то одному из вас пришлось бы умереть, понимаешь?

– Понимаю… – я действительно понимала, но… что мне делать? – Я стиснула кулаки.

– Гм… – Она на минуту вышла, вернулась и поставила на стол небольшую бутылочку с мутноватой жидкостью – эликсиром забвения.

– Эликсир? – Я взяла пузырек в руки.

– Если ты его выпьешь, то забудешь своего Майкла, – она говорила тихо и размеренно, – ты забудешь все, что с ним было, и все, что хоть когда-нибудь может случиться.

– Неужели может? – Сердце иглой кольнула надежда. – Ты же сама только что сказала…

– Кто знает наверняка? Зачем-то же вы встретились, правда? – Она кивнула на крохотную бутылочку. – Если ты это выпьешь, то из твоей памяти сотрется все, что было с этим человеком и там и тут. Навсегда. Тебе стоит только назвать его имя и сделать пару глотков. Поняла?

– Поняла, – я взяла склянку со стола, – спасибо тебе.

Тамар ничего не ответила, только кивнула, похлопав меня по руке.

И вот я сижу на скамейке в Риверсайд-парке, вокруг меня серебрится мороз, белый снег стучится ледяным и новым… Я вспоминаю, как мы гуляли по Таврическому, он высокий, светловолосый, с такими же серыми глазами, как у меня. Я слышу его смех, чувствую его тонкий запах – муската и моря.

Передо мной стоит небольшая бутылочка с мутной зеленоватой жидкостью, я знаю, что мне стоит ее выпить, чтобы боль отступила. И он навсегда исчезнет из моей жизни, исчезнет и этот призрачный невозможный шанс, что когда-то, где-то и как-то… может быть…

Я верчу эту проклятую склянку в руках и медлю, медлю…

Алиса Хэльстром

Дорогая Серена

Дорогая Серена.

Небо Земли может показаться ярким, только если не с чем сравнивать.

Как мне рассказать о Нектоне тем, кто там никогда не был? Как рассказать о нашем ослепительно ярком небе? О том, как оно меняет цвет на протяжении дня: лиловый на рассвете, бирюзовый или лазурный днем, изумрудный на закате, темно- фиолетовый – почти черный – ночью.

И звезды! Россыпи колючих звезд.

Как описать пурпурно-синий океан? В холодной глубине вспыхивают и тут же гаснут белые созвездия. Помнишь, ты так называла местный планктон?

Когда я закрываю глаза, я вижу океан, необъятный, незыблемый, вечный. Чувствую его дыхание.

Слышу, как шелестит листва на ветру, но представляю, что это шепчут бесконечные нектонские моря. Иду по твердой земле, но кажется, что подо мной кубометры воды, и я на плавучей платформе, которая слегка покачивается на волнах. Я никак не могу избавиться от этого ощущения.

Здесь, на Земле, все по-другому. Леса и зелень, города, гудящие провода, которые опутали всю планету тонкой черной паутиной. Старые здания, новые здания и новые города. Так много жизни. Океаны здесь совсем