Кисть ее руки. Книга 1 - Содзи Симада

источника. Это, конечно, роскошь, но аромат действительно чудесный.

Масуо Футагояма повернулся ко мне, не отрываясь от газеты:

– Смотрите-ка, фронт цветения сакуры уже приближается к Ямагути[36].

Он сказал это так, как будто сообщил важную новость.

– Ага, ясно, – небрежно ответил я, поскольку меня это особо не интересовало.

– Как рано! Если так дело пойдет, то и здесь скоро распустится.

– Должно быть.

– Обычно здесь сакура расцветает после десятого, но при таких темпах может быть и раньше.

– Смотрите-ка!

– Как быстро она продвигается по Кюсю!

После завтрака я вышел во двор. Не надевая свои ботинки, я вытащил пару гэта с надписью «Рюгатэй» из шкафчика в коридоре, надел их и поднялся по каменным ступеням во двор.

Трава ослепительно зеленела. Здания, окружающие двор, и так невысокие, с одной стороны вообще уходят ниже уровня земли, так что сюда попадает много света. Трава, по которой я ступал, уже начала подсыхать, но все еще была влажной. Поэтому я старался по возможности придерживаться дорожки, идущей вдоль клумбы.

Дорожка была вымощена камнем. Когда коридор «Рютэйкана» поднимался выше уровня двора, он был скорее террасой, идущей вдоль всего фасада. Дорожка тоже ползла наверх рядом с «Рютэйканом» и забиралась к «Рюдзу-но ю». То есть к «Рюдзу-но ю» можно было попасть и по ней.

С другой стороны, по дорожке, идущей вдоль клумбы, можно дойти до каменной стены, служащей основанием «Рюдзукана», и по устроенным в ней ступеням точно так же подняться к «Рюдзу-но ю».

Планировка удивительно замысловатая. Тщательно продумано и необычно не только здание, но и разбитый рядом сад. Впечатляет и окруженная деревьями звонница храма Хосэндзи, на которую открывается вид из сада и коридора. «Рюгатэй» притаился на краю деревни, одетый как в платье во всю эту многоликую красоту. Здесь, несомненно, жил одаренный человек, который сумел придумать и построить такое здание. Вероятно, это был Хидэити Инубо, предок живущего здесь сейчас семейства.

Некоторое время я шел, глядя на клумбы. Под солнцем уже тепло, но стоило войти в дом, и становилось зябко. Сезон еще не начался, но кое-где уже распускаются ранние цветы. Вчера их было больше, чем позавчера, сегодня – больше, чем вчера.

Мне показалось, что я услышал где-то детский голос. Я поднял глаза и увидел ребенка, бегущего так быстро, что казалось, будто он катится по пологому газону. Это была Юки. Я поискал глазами ее мать и увидел ее, медленно спускающуюся по каменным ступеням во двор из «Рюдзукана».

– Бабушка! – кричала девочка на бегу.

Я посмотрел, куда она бежала, и увидел пожилую женщину в кимоно, стоящую на солнце в коридоре. Тонкая, миниатюрная женщина. До этих пор я не замечал ее – слишком много всего было перед моим взглядом. Нас с ней еще не представили друг другу. Она стояла в коридоре перед комнатой «Сибуита-но-ма», так что, скорее всего, это и была бабушка Кику, которая, как рассказывала вчера вечером Сатоми, лечится от какой-то болезни.

– Смотри, что мне подарили!

Девочка бежала, держа что-то в поднятой руке. Я остановился и некоторое время наблюдал за ними, но делать мне все равно было нечего, так что я пошел по дорожке в сторону бабушки Кику.

– Смотри, динозавр! – кричала девочка.

– Нельзя, Юки, нельзя! – воскликнула старая женщина хриплым голосом. Наверное, она кричала изо всех сил, но ее голос и вполовину не был таким громким, как у ребенка. Я подошел ближе, чтобы разобрать ее слова. Мне было интересно, что именно нельзя. Девочка уже добежала до края террасы. Но женщина смотрела куда-то мимо нее. Она уставилась на меня и не отрывала взгляда.

– Гляди! – девочка помахала перед женщиной игрушечным динозавром.

– Нельзя, Юки, не подходи к бабушке, а то заразишься. Играй там, подальше.

– Это динозавр. Эрико мне подарила!

Она и не думала обращать внимание на крики бабушки.

– Понятно, понятно. Динозавр. Ой, как страшно! Бабушка не станет к нему прикасаться, бабушка больна.

– Он совсем не страшный, а очень милый. Знаешь, я видела детеныша динозавра по телевизору. Там было большое яйцо, оно раскрылось, и он вылез оттуда с писком. Он был розовый, очень милый.

– Ой, не говори так! – сказала Митико, подошедшая сзади.

– Митико, не позволяй ребенку приближаться ко мне, – обратилась женщина к матери.

Подойдя к старухе, я разглядел ее морщинистое лицо и руки в коричневых пятнах. Ее лицо было обращено в мою сторону, поэтому, подходя, я слегка поклонился. Однако, как ни странно, ответа от женщины не последовало. Ее глаза все еще смотрели на меня. Зрачки были как бы слегка подернуты серым.

Митико поочередно посмотрела на меня и на старуху. А потом, о чем-то подумав, подошла ко мне поближе.

– Госпожа Кику не очень хорошо видит, – сказала она шепотом.

Она снова подошла к женщине.

– Госпожа Кику, это господин Исиока, писатель из Токио, – почти прокричала она, представляя меня.

– Очень приятно познакомиться. Исиока, – сказал я, снова склонив голову.

На лице старухи появилась слабая улыбка. Улыбка у нее была какая-то застенчивая, и смотрела она по-прежнему в другую сторону. Как и сказала Митико, она, похоже, ничего не видела.

– Спасибо, что навестили нас. Сюда ведь так непросто добраться.

Она церемонно поклонилась всем своим иссохшим, как старая ветка, телом. Смотреть на это было больно.

– Ах, пожалуйста, не беспокойтесь! – прокричал я.

– Митико, пожалуйста, уведи отсюда Юки.

– Но, госпожа Кику, вы ведь уже вылечились, – снова громко сказала мать. Старуха энергично покачала головой:

– Нет-нет, ничего подобного. Все по-прежнему плохо, нельзя, чтобы что-то случилось с ребенком.

– Как же так!

– Бабушка! – снова попыталась что-то сказать Юки.

– Да, Юки, пока-пока. Да, пока-пока.

Девочка погрустнела и неохотно помахала правой рукой, прощаясь.

Выходя с солнечной террасы вместе с матерью и девочкой, я погрузился в свои мысли. По словам Сатоми, у бабушки Кику был рак и болела спина, а сейчас я узнал, что у нее еще и плохо со зрением, но все это не заразные болезни. Когда-то у нее был туберкулез, но сейчас она вроде бы полностью от него вылечилась. Насколько же скучна должна быть жизнь старухи, постоянно прикованной к постели! Наверное, ей хотелось с кем-нибудь поговорить, но почему она так отталкивает людей? Может быть, ей казалось, что туберкулез никуда не делся?

Выйдя из коридора, я оглянулся на «Сибуита-но-ма», в которой жила бабушка. Мне казалось, тростниковую дверь в комнате больной стоило бы заменить на деревянную, чтобы туда не дуло снаружи, как это сделали в комнате Митико. Но нет, только рамму над дверью закрыли листом фанеры.

Тростниковая дверь была распахнута, и я увидел, что