Обретенная любовь - Гайя Алексия

себя и следую за ней к столу. Мы рассаживаемся, и приходит отвратительная тишина. Ощущение неприятное. Кажется, Таня знает Тига лучше, чем я, и меня это расстраивает больше, чем я могла представить.

Я делаю глоток, но, как и предполагала, обжигаюсь и кашляю.

– Ты в порядке? – спрашивает девушка.

Нет, ничего не в порядке. Мне хочется кричать, плакать, задать тебе тысячу вопросов, но я не могу.

Я молча ставлю чашку обратно, скрывая под столом дрожащие руки, однако со слезами ничего сделать не получается.

– Черт… Ты… Ну, я… Мне тоже его не хватает, дорогая. Но ты должна взять себя в руки. Для начала хватит реветь. Этим ты делу не поможешь.

Глава 29

Тиг

Док невозмутимо наблюдает, как меня забирают обратно двое охранников. Думаю, она их раскусила и не поверила в историю трех парней, напавших на меня в душе. Впрочем, я обещаю, что в следующий раз перед ними в долгу не останусь.

Эскорт снова отводит меня в общую комнату. Суровость местного убранства меня уже достала. Я хромаю, ребра болят, а ночи слишком короткие и волнительные, чтобы я успевал отдыхать.

– Давай скорее!

Охранник со всей силы толкает меня в спину. Во мне вспыхивает яростное желание выместить на нем злость, но если уж бить кого-то из охранников, то лучше тех двоих, с которыми я встречался утром. Пусть даже это будет стоить мне последнего предупреждения и карцера.

Я уже почти наизусть запомнил путь от ямы до медпункта, и, когда меня проводят вниз по металлической лестнице, я практически не обращаю внимания на взгляды, направленные прямо на меня. Здесь все только и делают, что глазеют, никто не витает в облаках. Все ведут себя одинаково, и, если я буду выделяться – мне конец. Так что я делаю так же, как они: глазею в ответ. Конечно, это очень утомляет – быть всегда начеку, но выбора у меня нет.

Я ищу себе место в каком-нибудь углу подальше от остальных, опустив руки в карманы чистого комбинезона, который достала мне доктор. Она также нашла для меня майку и трусы. Наконец-то! Я, как и всегда, надел комбинезон только до пояса. Продевать руки в рукава в моем состоянии слишком тяжело, так что я просто обвязал рукава вокруг пояса, чтобы не потерять штаны.

Пальцы нащупывают в кармане пластиковый прямоугольник. Я сразу достаю его и разглядываю. На нем мало что написано: на одной стороне выбито название тюрьмы, на другой – телефон в виде пиктограммы. До боли знакомое гнетущее чувство сжимает горло. Чтобы позвонить, мне придется заговорить. Черт, у меня это никогда не получится! Я пока еще не готов произносить слова вслух. Я и сам не понимаю, почему так происходит, я просто вечно немой кретин, и мне это ужасно не нравится. Единственное, что меня немного радует, так это то, что последние свои слова я сказал Елене.

Время тянется, откуда-то прибывают новенькие. Я стараюсь особо их не разглядывать. Наркоман, кажется, с ними знаком. Он слоняется от группы к группе, каждый раз получая пинок под зад. Несколько раз он проплывает мимо меня, но близко не подходит. В прошлый раз стена оставила на его скуле и щеке ссадины, которые до сих пор не зажили. От этого он еще больше походит на психа. У меня же все нормально, пока он меня избегает.

– Все в порядке, малыш?

Я с трудом поворачиваю голову к соседу-старику, вдруг возникшему рядом. Странно, что он вот так вышел из камеры посреди бела дня. Обычно он торчит на своей койке или на унитазе с той книжкой. Наверное, он уже выучил ее наизусть. Я, как всегда, молчу в ответ. Однако он упорно продолжает разговаривать. Если ему нравится болтать с самим собой, это не моя проблема.

– Слышал, у тебя было свидание с теми двумя громилами… – цедит он сквозь зубы, указывая на моих утренних приятелей, бродящих кругами этажом выше.

Я делаю глубокий вдох, чтобы усмирить злость. Даже странно, но это помогает, я более или менее сохраняю спокойствие и продолжаю пялиться на окружающих, прислонившись к стене. Кажется, лучшая тактика здесь – отступление.

– Лучше забудь, а то хуже будет, – добавляет старик.

Он замечает жетон на телефонный звонок, который я до сих пор верчу в руках. Это отвлекает меня от мыслей о сигаретах. Я колеблюсь секунду, а затем возвращаю его в карман. До этого момента старик давал мне неплохие советы. Может, стоит хотя бы немножко начать ему доверять? «Нет!» – говорю я сам себе. Парень, больше ты никому доверять не будешь! Все свое доверие ты уже отдал Елене, а она последнее время не очень его оправдывает.

Проходит еще несколько минут, и атмосфера в яме становится жарче, напряжение растет. Некоторые парни начинают суетиться без видимой причины. Что происходит? Я что-то пропустил? Я осматриваюсь. Охранники все так же торчат на мостике над нами и не видят ничего подозрительного.

– Это происходит только один раз в месяц. Парни нервничают, потому что, если ты пропустишь тележку, придется ждать следующего месяца…

Я поворачиваю к нему голову. О чем он говорит, черт возьми? Старик глядит на меня, а затем переводит взгляд чуть дальше как раз в тот момент, когда раздается звонок. Хотя обычно в это время звонков не дают. Все разом устремляются в одном направлении, даже наркоман волнуется. Куда они все бегут? К невысокой старушке, которую я видел в свой первый день. Той самой, что посылала охранников ко всем чертям. Я не помню, как ее зовут. Она тогда изъяснялась со мной жестами. Внезапно я понимаю, почему они все так рады ее видеть: она толкает перед собой тележку, полную писем.

– А, ну наконец, – вздыхает старик и отходит от меня.

Он, кажется, рад ее видеть, как и все остальные. Это странно. Я остаюсь на месте, единственный из всех, кто не теряет голову и остается в стороне.

– Маркос! Два письма от твоих дочерей, мой мальчик, – обращается старушка к типу, который раз в десять больше нее.

Он ее благодарит и исчезает вместе с письмами. Старуха раздает письма так, словно вкалывает в детской столовой, а не разъезжает среди уголовников, где один страшнее другого.

– Льюис! Твоя мать тебя все еще путает, – бросает она большому темнокожему парню с косичками, – а брат сдал на права.

Он берет из ее рук письмо и моментально исчезает из моего поля зрения. Вокруг нее суетится слишком много народа. Но она, похоже, не пугается. Старик